Поле чести

Россией ведется тяжелая, жестокая война, ведется не с народом, не с бандформированием — с армией. Да, у них на той стороне армия, и в этом надо отдавать себе отчет, потому что бандформирование не может применять так грамотно тяжелую технику. На той стороне собрались практически все враги России. У нас же — мальчишки. Настоящих «псов» войны, которые умели бы умирать и убивать, очень мало. Я на северном фронте их насчитал едва сотню. Но когда видишь парня танкиста, под которым сожгли четыре танка (первый танк сожгли 31‑го. Он, контуженный, пересел 1 января в другой танк, потом в третий, сейчас воюет на четвертом), но который говорит, что это наша земля, отдадим Чечню — распадется Россия… Почему-то там каждый комбат умнее вас всех, Государственная Дума! Там каждый комбат понимает, за что он дерется.

(Выкрики из зала).

Пусть Государственная Дума занимается законами о воде, о земле.

Пусть прекратится вой по поводу Чечни.

Нашей армии надо дать спокойно сделать свое дело. Чем дольше будет длиться операция, тем меньше будет жертв. Когда отсюда начинается истерика — Ельцин «хлещет армию по задам». Армия начинает переть вперед и несет потери… Чем меньше будет разговоров о войне, тем спокойнее и проще справится с этим армия, и не будет никакой партизанской войны.

Поэтому я призываю, прошу Государственную Думу не принимать никаких решений, предложенных «гуманистами» и «человеколюбцами» из бункеров Грозного, откуда направляются снаряды в наших солдат, и прошу каждого депутата действительно осознать меру своей ответственности и организовать… Самое лучшее, что можно было бы сделать для того, чтобы дать армии действовать спокойно, — это организовать полную информационную блокаду.

— И в репортаже «Ад», и в выступлении в Думе вы весьма нелицеприятно отозвались о журналистах. Расскажите как очевидец об организации, работы средств массовой информации в Чечне.

— Средства массовой информации в Чечне, по сути, не работают. Там работают несколько стрингеров «Рейтера» — с той стороны, с чеченской. На стороне российских войск работают несколько добросовестных журналистов из «Красной звезды», с «ВоенТВ» — причем все они совершенно спокойно передвигаются по местам расположения войск. Но они, конечно, находятся в известной зависимости от решения полкового или дивизионного командира: пустить их куда-то или не пустить. Впрочем, чаще всего запреты связаны с опасностью для их жизни.

— По передачам видно, что репортеры российских «Вестей», репортеры НТВ, как правило, находятся в расположении чеченской стороны. И при этом недавно в интервью для программы «Время» директор ФСК Степашин признал тот факт, что журналистов не допускают в войска, и назвал это ошибкой.

— Ну, я думаю, что Степашин напрасно назвал это ошибкой. На самом деле туда, конечно, журналистов допускать нельзя. Хотя бы потому, что в войсках чрезвычайно злы на прессу. Но я могу это объяснить: тошно быть постоянно поливаемыми грязью.

— А тут не обратная последовательность? Не было ли сначала недопущения журналистов, которым в связи с этим ничего другого не осталось, как идти на чеченскую сторону?

— Ну, это неправда. Когда все началось, давайте вспомним, совершенно спокойно снимали — те же самые «Вести», те же самые «энтэвешиики» — прохождение колонны в Назрани. Причем в кадре были нормальные солдаты, нормальные люди — все это было.

— И в репортаже, и в вашем, выступлении в Думе были выданы резкие оценки: журналистам, Думе, конкретным депутатам. Вы сказали «блаженный старичок» об одном из них. Почему? И почему вы использовали хлесткую фразу «здесь любой солдат, и любой комбат умнее Госдумы»!