Поле Куликово

Раздались возгласы изумления. Васька почувствовал, как обжег, обдал его всего умоляющий взгляд юной, темноокой ханши. «Господи, чего это она?.. А глаза-то, как у богородицы. Бывают же такие!»

— …Так! — руки Мамая уползли в рукава халата, словно стало ему зябко. — Видно, мои воины крепко повытрясли разум твой, князь. Посидишь в яме — одумаешься. Уведите!

Уходя, Тупик смотрел в землю, но чувствовал взгляд на себе. Глаза-миндалины катились сквозь его душу и не укатывались. «Ведьма», — сказал себе и не поверил. И разозлился: пусть владыка Орды напускает на него любых басурманских ведьм с их чарами — Тупик будет стоять на своем. Нет у него княжеского слова, и вообще никакого слова врагу он не даст. Ему осталось одно — смерть, и примет он ее, как воин великого князя, смоет срам за пленение. А в голове билась сумасшедшая мысль: «Бежать! Бежать и выкрасть ее, эту юную татарскую ведьму с очами богородицы!» Но он не знал даже, кто она. Зато хорошо знал другое: в его положении бежать из Орды невозможно.

Яма находилась внутри Мамаева куреня, недалеко от холма — широкий и довольно глубокий колодец. Один из стражников сбросил вниз веревочную лестницу, приказал:

— Полезай.

Последний раз Васька глянул на ясное солнышко, на синий гребень лесов где-то за Доном и начал медленно спускаться в прохладный душноватый сумрак. Там уже был кто-то, он сидел в углу, закутавшись в плащ, безмолвный, едва различимый, лишь поблескивали в сумраке глаза. Шурша, поднялась лестница, головы стражников пропали, Васька потоптался, привыкая к темноте и прохладе, зябко передернул плечами, с тоской посмотрел вверх — там, в недосягаемой вышине, проплыл вольный орел, купаясь в синем степном ветре. И такая тоска схватила Ваську за сердце, что он застонал и в ярости хватил кулаком по твердой стене колодца.

— Русский? — спросил из угла мужской голос.

— Тебе-то что?

— Ничего. Имею я право знать, кто через неделю сожрет меня от голода?

— Ты это брось! Может, в Орде такие порядки, чтоб пожирать друг друга без соли?

— У вас разве не пожирают?

— Да уж коли пожирают — сначала хоть пропекут.

— По мне так лучше сразу — сырым.

— Остер ты, парень, и по-нашему чешешь не хуже мово.

— Может, это ты… по-нашему?

— Брось! Будто я тебя, болдыря, по обличью не вижу!

— А я горжусь, что во мне течет кровь двух народов. Что ж ты не плюешься?

— Ну, на то, что ты болдырь, мне, правда, наплевать. Важно, чтоб не был ты подсадным шпионом.

Незнакомец рассмеялся:

— Ты настоящий русский. И ты мне нравишься.

— А ты мне не очень.

— Отчего?

— Говоришь много. И шибко гордишься, что ты — болдырь. С этого и начинаются все беды…

Незнакомец рассмеялся еще громче:

— Ты не понял. У меня гордость другая, она — ответ на презрение тех, о ком ты сказал. Правители больше всего боятся, как бы их народы не перемешались и не объединились. Тогда многие потеряют власть. Войны и грабежи прекратятся, останутся лишь мелкие жулики и тати, на которых довольно будет судей и приставов.

— Ладно, — сказал Тупик. — Мы с тобой до того все равно не доживем.

Незнакомец встал, скинул плащ, одной ногой наступил на полу, разорвал пополам, протянул половинку Тупику.

— Возьми. Будет что подстелить. Иначе ты скоро заболеешь.

«Никогда не думала, что татары бывают такими», — отчетливо услышался дорогой голос, и Васька не посмел отвергнуть великодушный жест товарища по несчастью.

— Как тебя зовут? — спросил с некоторым смущением.

— Хасаном. А тебя?

— Зови Васькой.

Болдырь насторожился, долго изучающе следил за Тупиком из своего угла, потом спросил:

— Пленный?

— Допустим.

— Зачем шел в Орду, Васька Тупик?

Если бы стена ямы внезапно обрушилась, Тупик не вздрогнул бы так. Хасан усмехнулся:

— Зачем тебе скрывать свое имя? Оно ведь ничего никому не скажет в Орде, кроме меня. Ты знаешь Ваську Тупика. И Климента Полянина ты знаешь. И Родивона Ржевского.

— Допустим…

— Тогда ты знаешь и слово «Медведица», — это слово Хасан произнес почти шепотом, но теперь Тупик не вздрогнул, он лишь опасливо глянул вверх.

— Не бойся. Зачем им торчать наверху? Из колодца без помощи оттуда не выбраться, а порядки там я знаю… Так ты знаешь это слово?.. Говори ответ.

Васька молчал.

— Говори ответ… Ответ?!

— «Непрядва»…

Они стояли уже друг перед другом, ко всему готовые, и Хасан взял Ваську за плечи, коснулся его щеки своей, прохладной и жестковатой…

Названия двух донских притоков — Медведицы и Непрядвы — служили паролем и ответом для встречи важного московского человека, который должен был выйти к русской стороже из Орды.

— Вот оно как, Василий… Думал обнять тебя на реке Сосне, а приходится в Мамаевой яме.

— Где же еще встречаться в Орде ее врагам? — усмехнулся Тупик. — За что тебя-то на голодную смерть?

— Поднял руку на темника, — помедлив, угрюмо ответил Хасан.

— Тож, выходит, по глупости. Как и я…

Долго молчали, наконец Хасан сказал:

— Вдвоем легче думать. Давай думать. Кто-то из нас должен попытаться уйти отсюда. При мне важная весть, без нее Димитрий может проиграть битву.

Васька рассказал о своей встрече с Мамаем, и товарищ его облегченно вздохнул: