Поле под репу (СИ)

Носил гость, как и все, кто работал за чертой города, длинный плащ, похожий на бедуинские одеяния. Старатель. В Эстрагоне их уважали чуть ли не наравне с поварами, ибо они добывали вовсе не золото, а иную драгоценность — воду. Точнее — искали оазисы в пустыне, то есть растения, а с ними и животных, пригодных в пищу и в хозяйстве. Воды как таковой хватало. На наивный вопрос, зачем потребны такого рода исследователи, если наверняка перед возведением съёмочной площадки планету изучили спутники, Дуня получила ответом лёгкое пожатие плеч и тихое — «то космические спутники, а не простые граждане». Но девушка не сдавалась. «А как же планы по озеленению пустыни?» — с пылом интересовалась она. И — опять лишь пожатие плеч и флегматичное «А кто их знает…»

На спине новоприбывшего гордым рыцарем восседал Снопка. А, судя по ушам гостя — розовым и несколько опухшим, — не только восседал, но и вовсю играл. Его отец стоически выдерживал пытку местным аналогом лошадки.

— Здравствуй, Тотч, — радостно помахала из-за стойки Триль, не прерывая обеда.

— Здравствуй, Триль! — улыбнулся «боевой скакун» полуторагодовалого карапуза. — Всем привет. — Он подошёл к Дурнушке, чмокнул в щёку. Затем снял с плеч ребёнка. — Поцелуй маму.

Снопка не только исполнил просьбу отца, но также обнял мать, слопал из её тарелки самое вкусненькое и был отпущен на свободу — опробовать на детоустойчивость ближайший диван.

— Это люди Бетона, — Тотч привалился спиной к стойке. Краем глаза он следил за сыном. — Их и шестёрками назвать трудно — тройки, не выше.

Даже Дуня за три месяца слышала об этом опасном недоразумении партии поваров. Он производил и торговал тем самым фаст-фудом, для которого сомнительные ингредиенты не только норма, но и традиция. Когда Эстрагон отрезало от мира, именно Бетон первым встал на ноги, что не удивляло. Но как только остальные кафе и ресторанчики оклемались, он потерял свои позиции — и теперь находился на грани разорения.

— Хочешь сказать, это мафиозная разборка, а если не выгорит, то преддверие революции? — уточнила управляющая.

Старатель лишь скривился.

— Похоже на то, — вместо него ответил Рай. Юноша, оценив сборище, направился к плите. Дуня в одиночестве собирала осколки, в которые превратилась златовласка — фотография была отпечатана прямо на стекле, а, значит, восстановлению портрет не подлежал. Девушка по этому поводу нисколько не печалилась. — И если Нек тройка, то явно козырная — чересчур уверен в себе, отлично играет. Я сначала не заметил, что он пьян, а потом — что вовсе даже трезв.

Вот же! Точь-в-точь Дунины ощущения.

— Я поговорю с советом, — кивнула хозяйка. — А ты предупреди Вента.

— Всенепременно, — Тотч не стал тратиться на удивление, хотя кто-кто, а он не забудет уведомить босса об опасности, и чьи-либо указания ему для того без надобности.

— Что слышно о чистоплюе? — решительно и несколько неуклюже сменила тему Утка. Она не любила, когда речь заходила о политике при тех, кто ею не занимался. — Как продвигается расследование?

— Красавица, ты меня с кем-то перепутала, — старатель лишь брови вскинул. — Я знаю не больше твоего — в управлении порядка не работаю.

Зато в управлении работал отец средненького Триль. Вообще-то странно, что того сегодня отпустили гулять — в органах правопорядка, как и в сфере обслуживания, праздники тоже не числились среди выходных дней. Видимо, помогла «семейственность» — папаши детишек Триль оказались ответственными и души в своих сыновьях не чаяли.

— Ой, — смутилась официантка — упоминать при Тотче реального конкурента в борьбе за сердце Дурнушки было, по меньшей мере, не тактично. Впрочем, старатель своих чувств не выдал: во-первых, он отличался непоколебимым спокойствием айсберга — и палящее солнце пустынь не сумело его растопить. А, во-вторых, насчёт подруги и матери сына Тотч иллюзий не питал — он умел делать правильные выводы и учиться на чужих ошибках. И, в-третьих…

На людях отцы детей Триль пересекались редко, исключительно по работе. Посему никто не подозревал их ни в приятельских, ни вообще в сколько-либо тёплых отношениях. Однако Дуня заметила, что на семейном сборе, когда отмечали день рождения многодетной мамочки, её мужики (Дурнушка сама так их называла) дискомфорта в присутствии друг друга не испытывали. Да и будучи раза четыре посланная в школу, видела, что всех троих детей забирал кто-то один из папаш — мальчишки радостно висли на взрослом, хотя даже младшенький Снопка отлично понимал, кто ему отец, а кто — нет. Мужчины, похоже, обожали всех троих ребятишек любимой женщины. А однажды странница случайно наткнулась на мило беседующих папаш с Раем. Здесь явно попахивало каким-то заговором. Дуню тотчас поразила слепота и девичья память, излечению которых настоятельно не рекомендовал серьёзный взгляд юноши. Пока «доктор» и «пациентка» молча выясняли детали «болезни», трое мужчин перемигивались совсем по иному поводу… но ни Рай, ни Дуня, на их счастье, не обратили на это внимание.