Полет саранчи

Книга, если откинуть пролог и данное предисловие, устроена следующим образом. В нее вложены два романа. Один – о жизни в период от конца восьмидесятых до начала двухтысячных некоего Сергея Турчина, очевидца лихих девяностых. В основе воспоминаний Сергея – хорошо известные автору реальные события, происходившие в ЛогоВАЗе, вокруг него и в стране в целом, а также действующие лица этих событий – тоже реальные и весьма публичные персонажи: Березовский, Патаркацишвили, Дубов, Глушков, Литвиненко и многие другие. Второй роман – сравнительное жизнеописание четырех известных в российской истории авантюристов еврейского происхождения: Троцкого, Азефа, Парвуса и БАБа (Бориса Абрамовича Березовского). Первые трое сыграли заметную роль в перевороте 1917 года, БАБ – тоже известный авантюрист, а теперь он трактуется некоторыми еще и как историческая фигура, но уже эпохи революции 1991 года. БАБ – многогранная личность – сознательно или бессознательно впитал в себя многие черты своих великих предшественников.

Части 1, 3, 5, 7 относятся к роману 1. Части 2, 4, 6 относятся к роману 2.

В первой части Сергей Турчин знакомится с вопросами, которые ему зададут на радио, перебирает в памяти мемуарное наследие девяностых, вспоминает о собственной жизни перед революцией 91-го, а заодно о последних годах восьмидесятых в жизни Бориса Березовского, одного из главных героев этой книги.

В остальных частях – со второй по седьмую – романы 1 и 2 структурированы схожим образом, а их сюжеты развиваются синхронно. Каждый из них содержит три части, изложенные в естественной последовательности – «Юность» (части 2 и 3), «Зрелость» (части 4 и 5) и «Увядание» (части 6 и 7). В тексте эти этапы жизни иногда метафорически называются утром, полднем и вечером.

Для главных персонажей обоих романов – БАБа и Турчина – условное взросление заканчивается в начале девяностых – на подходе к революции 91-го, сами девяностые – это пора их зрелости, а ее рубежом становится 2000 год – переход от революции к периоду стабильности. Для Троцкого, Азефа и Парвуса годы созревания, вхождения в революцию 1917-го и начала отхода от дел несколько отличаются.

Главы «Маклауд убивал по-братски» (часть 3), «Лето олигарха» (часть 4) и «У разбитого корыта» (часть 6) выполнены в виде коллажей из вырезок журнальных и газетных публикаций того времени. В вырезках сохранены логотипы изданий, тексты заметок существенно сокращены, но коррекциям и адаптации не подвергались.

В конце книги приводится интервью, данное Турчиным на радио, в котором он пытается дать собственную оценку девяностым в новейшей истории России. Я решил не выделять это интервью в виде отдельной части и включил его как главу в последнюю, седьмую часть книги.

Часть 1. Выход из ковидной спячки

Ковид-затишье

Бедный человек, говоришь «после нас хоть потоп!» и всего только дергаешь за ручку бачка.

Станислав Ежи Лец

Был обычный день дождливого июля 2020-го: до кондрашки напугавший всех коронавирус, казалось, начал уступать позиции, когда власти по всему миру, обезумевшие от беспрецедентного распила, решили перевести дух, а заодно дать возможность обалдевшему от самоизоляции и телезапугивания обывателю понемногу возвращаться к обычной жизни. Уже открылись уличные кафе, парикмахерские, массажные кабинеты. Со дня на день начнут работать фитнес-центры и промтоварные магазины. Вирусологи по инерции продолжали стращать народонаселение новой испанкой

XXI века, но сорвавшийся с цепи усредненный гражданин, считающийся работающим на удаленке, а на деле получивший неограниченный пока сроком, оплачиваемый в полной мере отпуск, рванул по ресторанам, пляжам, шашлыкам на открытом воздухе, забыв о масочном и перчаточном режиме.

Сергею Николаевичу – шестьдесят пять. Лоб украшен волной темных волос с вкраплением возрастного серебра. Стройный, худощавый, грациозными движениями напоминающий породистую борзую.

Взглянем на него со стороны и в один голос скажем: недаром его фамилия Турчин, без генетической экспертизы заметно, что в славянскую кровь его предков закачали немалую долю туркестанских генов – черные брови вразлет, миндалевидные темно-карие глаза и яркие губы чувственного рта контрастируют с бледным аскетичным лицом и впадинами хорошо выбритых щек.

В молодости он стеснялся своей худобы и легкости. Теперь и то и другое – в самый раз! С возрастом меняются акценты: худоба добавляет силуэту изящества линий, легкость превращается в подвижность и моложавость.

Сегодня первый выход в город, первый деловой контакт.

До этого они с женой отсиживались на даче в Новотоксове, бродили по лесам, гуляли вдоль берегов Хепоярви и Кавголовского озера, ходили в магазин перед самым закрытием – в десять, пол-одиннадцатого, – когда покупателей почти не было.