Полет в никуда

Концерт был назначен на девятнадцать часов. Я подошел к «Пышке», благо это находилось через дорогу от моего института. Вся площадка у «Пышки» была заполнена людьми, но ни одной афиши около ДК я не увидел. Откуда они все узнали, что здесь будет проводиться концерт группы «Аквариум», для меня было загадкой. Во внутрь ДК никого не пускали. Народ суетился, пил пиво, курил что-то, но явно не сигареты, пел песни группы «Аквариум». Какой-то хиппи из толпы громким голосом кричал: «Б.Г. – святой, слышишь, Б.Г. – святой!».

Позже я понял, что Б.Г. – это солист этой группы и расшифровывается очень просто – Борис Гребенщиков. Мне показалось, что фамилия у этого певца очень смешная. Другое дело Пьеха, Кобзон, Хиль, а здесь какой-то Гребенщиков. Мог бы для солидности взять себе какой-нибудь псевдоним.

Я прихватил на концерт с собой фотоаппарат, об этом меня попросила Анечка.

И вот, наконец-то, двери «Пышки» открылись, и вся об долбанная, слегка пьяная толпа рванула к дверям. Все толкались, девчонки визжали, в общем, попал я в зал с очень большим трудом. Концерт задержали на полтора часа. Я уже прилично утомился. Сидел и думал: «Какого хрена я тут делаю? Лучше бы в «Мюзик-холл» билеты купил. Там танцовщицы

длинноногие, а здесь слушать «Козлодоева» в исполнении «святого Б.Г.» Фигня какая-то! Тем более ни единой песни его я не слышал». Единственное, мне было интересно, как выглядит этот «святой».

Концерт начался. На сцену выскочили музыканты, они все были очень интересно одеты: в каких-то странных костюмах, на одном из них была одета матросская бескозырка, на другом, на голове, какая-то чалма. В общем, цирк, да и только.

И вот, наконец, вышел сам Б.Г. Он был одет в белый легкий костюм, напоминающий кимоно. На голове у него была повязка или белый шарф. Но самое удивительное, что глаза у него были накрашены синими тенями. Я первый раз в жизни увидел мужика, который красился, как женщина. «Вот, – думаю, – умора. И не стыдно ему в таком виде выползать на сцену».

Он начал петь, но я не мог разобрать ни одного слова из его песен. Зрелище было интересное: Б.Г. двигался, задирал ноги, хватал микрофонную стойку, бегал взад и вперед по сцене, что-то кричал своим музыкантам. Один из них очень громко топал ногами, стоя у фортепиано, мне показалось, что он играл мимо нот, хотя, возможно, все так и было задумано. Этим музыкантом был Сергей Курехин. Гитарист упал на колени, потом на спину и стал играть соло, гитара его очень фонила. Это был Александр Ляпин, ходили слухи, что он был лучшим гитаристом в городе. Я впервые увидел, что в группе могут быть флейта, виолончель и скрипка. На барабанах стучал бородатый мужик в бескозырке, он очень напомнил мне анархиста из фильма «Броненосец «Потемкин».

Я сидел сбоку от сцены. Мне было видно, как за кулисами бесновались девушки этой группы, может, жены. На их головах были повязочки, как у индейцев племени аппачи. Они были явно не в себе, потому что под бой тамтамов, как-то нелепо кивали головами.

Наконец, дело дошло до хита «Аквариума» – «Козлодоев». Народ запел вместе с группой, под аплодисменты. Группу уже было не слышно, только хоровое пение зала.

Н – вот концерт закончен, народ потянулся к выходу. Б.Г. никого не разочаровал, может быть, только меня.

Честно говоря, я ничего не понял, но признаться в этом своим сокурсникам не мог, поэтому при вопросе: «Как концерт?», отвечал нелепой фразой: «Б.Г. – святой». Все мне поддакивали: «Истинно святой». Я проявил

пленку, отпечатал фотографии и отдал их Анечке. Она завизжала от восторга, чмокнула меня в щечку и убежала. «Ладно, – подумал я, – у каждого человека есть какая-нибудь чудинка. Им это нравится, я этого не понимаю, что с того».

Но мне все-таки было интересно, о чем они пели. Я подошел к Лехе-ди-джею и спросил:

– Лех, у тебя «Аквариум» есть?

– Вообще-то, старик, это не танцевальная музыка, сейчас из наших

«Динамик» в моде, но для тебя могу достать, я же тебе должен за твои простыни.

– 

Принеси, пожалуйста.

– Завтра забегай, записи будут, – уверенно пообещал Леха.

На следующий день я слушал по магнитофону «Аквариум». Мне понравилось все: и музыка, и слова. У них был очень теплый, сказочный мир. И чем больше я не понимал их тексты, тем больше они мне нравились.

Утром меня разбудил писклявый крик вьетнамца. Он орал в туалете. Было такое ощущение, что он увидел там то, чего не видел никогда в жизни. Я зашел в туалет и стал наблюдателем малоприятной сцены: старшекурсник Дедов Сергей схватил маленького, щуплого вьетнамца за шею и заталкивал его в унитаз, при этом спуская воду.

– Дед, ты что, с ума сошел! Ты что делаешь?

– Григорий, представляешь, я ему давеча три раза говорил, чтобы он

свою тухлую селедку не жарил по утрам, я ненавижу запах жареной селедки. У меня от нее наступает тошнота и хочется блевать. А он все равно ее жарит, мартышка вьетнамская.

Дедов задавал вопрос, окуная в унитаз:

– Будешь жарить селедку, мандавошка вьетнамская?

Вьетнамец продолжал орать, как резаный:

– Буду! Буду!

– Слышь, Дед, он просто забывает поставить предлог «не» и поэтому

орет «буду».