Полет ворона

Якуб посмотрел на Таню налитыми кровью глазами и криво улыбнулся.

— А, это ты? — вторя Анджеле, сказал он. Таня перегнулась через стол и отвесила ему звонкую плюху.

— Ты что, а?

Он схватился за щеку, в темных глазах блеснула злость.

— Я спрашиваю, во что вляпался. Ну-ка соберись и отвечай на вопрос. Внятно, четко.

Якуб смотрел на нее, не решаясь начать.

С этим Якубом, аспирантом Торгового института, целевым порядком направленным туда из Азербайджана, Анджелка сошлась еще весной. Потом, когда так резко и неприятно оборвалась хлебная работенка у Шерова, позволила этому пылкому охотнику до блондиночек в теле взять себя на содержание и переехала в нему, в двухкомнатную квартирку на Софийской, которую он снимал за стольник в месяц. Таня время от времени заезжала к ним передохнуть, выпить бокал хорошего винца, которое Якубу привозили земляки, иногда забить косячок, а то и оставалась на ночь. Таня не знала, что Анджелка наплела Якубу про их отношения, только в первую же из таких ночей он с некоторым даже облегчением уступил Тане свое место на широкой кровати и устроился в гостиной на раскладушке. Видно, притомился каждую ночь доказывать Анджелке и себе самому непревзойденность своих мужских достоинств.

Жили Якуб с Анджелой широко, не по-аспирантски — рестораны по большому счету, дорогие импортные шмотки, дубленки, золотишко. Таня знала, что Анджела, с молчаливого согласия Якуба, продолжает понемногу заниматься «гостиничным бизнесом», но одних Анджелкиных заработков на все это великолепие и за десять лет не хватило бы — да и не та она баба, чтобы посадить себе на шею «жениха». Это так, на мелкие прихоти. Таня не сомневалась, что у Якуба свои доходы, и даже догадывалась, в какой именно сфере, но влезать в эти дела не хотела нисколько. Ей это было неинтересно.

Глядя на его скорбное лицо, Таня ощущала приятное пощипывание в висках и в ладонях. Как прежде, когда смотрела, как кодла молотит Игоря в темном дворике, когда вешала лапшу на уши сторожу, а ребята бомбили склад, когда брала слепки с ключиков в квартире Лильки… Когда опускала монтировку на голову Афто, когда обговаривала с Ариком варианты, как кинуть Максимилиана. Когда письмишко Черновым левой рукой писала. Да, застоялась она за последнее время, размяться хочется. И Анджелку будет жалко, если тут что-то серьезное заварилось — она-то тут совсем не при делах… Кстати о птичках: прикандехала из прихожей, села, смотрит то на нее, то на Якуба.

— Ай, иди отсюда, да? — Якуб раздраженно взмахнул рукой перед самым носом Анджелы. — С тобой потом говорить будем.

Анджела вышла, надув губы, а Якуб подался вперед, нависая физиономией над столом, и начал:

— Накололся я, брат, сильно накололся…

— На сколько? — деловито спросила Таня, решив пропустить «брата» мимо ушей. Ну, нерусский, бывает.

— На пятнадцать кусков пока.

— Неслабо… Ну, ничего, поднимешь как-нибудь. — Она обвела рукой богатую обстановку гостиной.

— Поднять-то подниму, да только теперь всю жизнь поднимать придется, шакалов этих кормить. Прижали они меня, Таня, хорошо, обложили, а я ничего с ними сделать не могу.

— Что-то с любым человеком сделать можно, — задумчиво проговорила Таня.

— Какие они человеки — твари, честное слово! Голыми руками зарежу, мамой клянусь!..

— А если поконкретней? Давай-ка выкладывай все. Может, на пару что-нибудь сообразим. Конечно, если тебе, гордому сыну Кавказа, в лом у бабы совета просить…

— Ну что ты, зачем так говоришь, слушай? — поспешно сказал Якуб. — Какая же ты баба? Бабы все дуры, а ты… Анджелка столько про тебя нарассказала…

— Значит, выходит, что я мужик? Ну, спасибо, милый, за комплимент.

— Какой мужик, слушай!

Якуб окончательно запутался и покраснел.

— Ладно, мою половую принадлежность потом обсудим. Говори давай по делу.

Он вздохнул и трагическим полушепотом начал:

— Понимаешь, Таня, была у меня раньше одна… женщина. Ах, какая женщина! Красивая, зажиточная, вдова торгового работника… Мы весной расстались, вышла она за немца замуж и уехала в Германию. Ай, как я тосковал, пока Анджелу не встретил…

— Без лирики, если можно, — сказала Таня и по-хозяйски развалилась в кресле.

— Я про Нору уже и забыл почти. Только три дня назад звонит мне ее брат, которому она здесь квартиру оставила, и говорит, что только что вернулся из Германии и привез мне от Норы письмо и посылочку. Я говорю, давай встретимся где-нибудь, а он говорит, приезжай лучше ко мне, я тебе расскажу, как она теперь, фотографии покажу. Я, как гондон, ушами хлопаю…

Таня рассмеялась, буквально представив себе, как названный Якубом предмет хлопает ушами; Якуб с обидой посмотрел на нее и продолжил:

— В общем, поехал я по известному адресу. Он, гнида, дверь распахивает, мордой улыбается, в комнату зовет, про Нору базарит, кофеем угощает. Конвертик вынимает, пакет достает — а в нем костюмчик джинсовый, фирменный, с лейблами, с заклепочками. Я, как положено, спасибо говорю, конвертик, не раскрывая, в карман, пакет в сумку…

— Ну, что замолчал?