Полевое руководство для научных журналистов

Нэнси Шут проработала в журналистике 20 лет, она первой сообщала о вспышке атипичной пневмонии, писала о работе судебно-медицинских экспертов, идентифицировавших останки жертв теракта 11 сентября, и рассказала, как карикатурист Гэри Ларсон уморительно использовал науку. Где она только ни побывала — от российского Дальнего Востока, где она была первым стипендиатом программы Фулбрайта на Камчатке в 1991 г., до Галапагосских островов и Исландии. Ее статьи публиковались в изданиях от Smithsonian и Outside

до New York Times. Она была заместителем главного редактора в US. News & World Report

, руководя научной тематикой в журнале, и сейчас работает старшим корреспондентом в журнале в Вашингтоне, округ Колумбия.

«Не выбирай сложные истории, дорогая, — очень-очень давно сказал мне один редактор. — Они разбивают сердце».

Я подумала, что это чушь. Будучи молодой и амбициозной, я была готова ради сюжета провести несколько суток без сна. Редактор был пожилым, умудренным опытом и ценил истории, которые как по маслу проходят через редакцию так, чтобы он успел вернуться домой к семейному ужину со стаканчиком скотча.

Теперь, через двадцать с лишним лет после того хорошего совета, я тоже ценю простые истории. Но все равно пытаюсь браться за сложные. Раз в несколько лет, если повезет, мне удается найти такую и написать. И маленькая тайная радость от этого поддерживает меня на протяжении нескольких месяцев слишком коротких сроков и слишком малого пространства для текста.

Размышляя о том, что делает хорошую историю превосходной, превращает еще один день в офисе в материал для первых страниц портфолио, я вновь думаю о том редакторе, седом ветеране газеты Saturday Evening Post

. «Не пытайся быть другой, — говорил он мне. — Пиши о том же, о чем пишут остальные. Это большие, по-настоящему важные истории». И он был прав. В научной и медицинской журналистике у нас, к счастью, нет недостатка в больших историях. Клонирование, рак, исследования Марса, сибирская язва, Большой взрыв, изменение климата, нанотехнологии, сердечно-сосудистые заболевания — все это о рождении, смерти, созидании и смысле жизни. Если уж эти темы не приведут вас на первую полосу, что тогда приведет? Но именно это многообразие и поток информации, который несет эти истории, создают соблазн ограничиться простой работой — отписываться по журналам, выбирать темы вслед за New York Times — и на этом все. Превосходная история требует куда больше.

Мне нравится думать о журналистике, как об укладке кирпичей, — благородном ремесле, но все же именно ремесле. Чтобы построить стену, мне нужны кирпичи. Чтобы построить отличную стену, мне нужны лучшие кирпичи на свете. Факты — это кирпичи истории, и поиск правильных кирпичей требует серьезной репортерской работы. Я не могу утверждать, что исчерпывающее расследование гарантирует отличную историю, но без него у меня не обошлось ни в одном из таких случаев. Процесс начинается совершенно невинно. Я ловлю себя на том, что стала собирать заметки на какую-то тему, которая раньше меня не особенно волновала: например, о популяционной генетике. Внезапно я замечаю, что увлечена возможностями использования ДНК-тестирования, что позволяет проследить маршруты движения древних людей из Африки в Европу и по всей Азии. Мне приходится создать папку о популяционной генетике в почтовой программе, чтобы собирать все ссылки на статьи и случайные электронные письма по теме. Я начинаю искать повод провести неделю на конференции по генетике в Колд-Спринг-Харбор. И еще я читаю и читаю. Скоро мой стол и пол в офисе завалены журнальными статьями, блокнотами и ксерокопиями книжных страниц. Вам знакомы эти явные признаки — я чрезмерно увлеклась темой.