Полевые заметки визуального психодиагноста

Но вначале был шок от тотальной экспансии чужестранных завоевателей. Протестная форма на уровне языка порождает новый вид матерщины – в доселе неизвестных формах и выражениях. Существует гипотеза, что известное ныне мужское ругательство «на три буквы» есть русскоязычное передразнивание боевого монгольского клича «Кху-у!». Монголы ведь шли в атаку отнюдь не с криком «Ура!». Их боевой слоган имеет совершенно иную звуковую семантику. В любом случае корневой слог «ху…» как в монгольском, так и в китайском языке чрезвычайно распространен и в переводе означает «сильный». Русичи фактически передразнивали боевой клич свирепых восточных завоевателей, тем самым подтверждая для самих себя способность противостоять и сопротивляться. Плюс ко всему прочему стойкое нежелание ассимилироваться с врагом, пусть даже и более сильным. Еще – своеобразный «пароль» для своих – кто мог позволить себе насмехаться над монгольским языком, значит, не боялся завоевателей и был готов драться и дальше, невзирая на подавляющее превосходство врагов.

О том, что «новый русский мат» был порождением и контрреакцией на татаро-монгольское иго, свидетельствует появление еще одного, более «мягкого» ругательства, ныне почти разрешенного в обиходной речи. Имеется в виду, извините за допущенную ненормативность, слово «хер» и его производные. Так вот, в монгольском языке (и тогдашнем, и современном) слово «хеер», звучащее более протяжно, обозначает «степь». Поэтому славянское ругательное «херня» означало в те далекие и тяжелые времена буквально «то, что в степи» или «из степи». Понятно, из куманских (т. е. половецких), а позже золотоордынских степей для тех, кто оказались под игом, вряд ли могло явиться что-либо положительное или приятное. Любимое народом и сравнительно мягкое «пошел на х…р» означало почти миролюбивое, но решительное: «Иди в свою степь и не возвращайся». Рискнем предположить, что и торговля между тюркоязычной степью и русскими поселениями началась под этим слоганом. Действительно, не век же воевать, жизнь понемногу брала свое и приходилось как-то общаться.

Вполне вероятно, что появление обидных форм ругательств, связанных с упоминанием женского полового органа, было обусловлено, выражаясь современным языком, разрастанием и усилением сексуального фактора именно в период половецкой экспансии. Во всяком случае, достоименно известно из русских летописей активное любвеобилие русских дружинников и знати к иноплеменным барышням – половчанкам. Что, безусловно, только сеяло раздоры, свары и междоусобицу среди военной знати. (Престарелый предводитель половецких племен хан Котян перед печально известной битвой на Калке обращался к русским князьям буквально: «Сынки мои!») Увы, в скором историческом промежутке роли совершенно поменялись: улусы Золотой Орды, а особенно крымские татары, начинают активную торговлю живым славянским товаром, отдавая предпочтение юному женскому телу. Коим, если было не жалко денег, удовольствовались и сами. В конечном счете подобная насильственная сексуальная интервенция не могла не сказаться на языке непрерывно терпящих набеги славян. В их речи появляются новые обидные формы мата, копирующие грубый сексуальный жаргон захватчиков-«людоловов», ведь из-за притягательной женской красоты славянок приходилось гибнуть всему остальному населению.

Исторический аспект здесь весьма принципиальный, поскольку и в нынешней языковой среде использование мужчинами друг против друга «женских» ругательств однозначно воспринимается как нанесение очень обидного и предельно оскорбительного унижения, т. е. за такие слова нередко приходится отвечать, и причем тут же на месте. Что интересно, современные женщины реагируют аналогично, «мужской» вид мата без упоминания женских «прелестей» кажется им менее оскорбительным и куда более терпимым. Получается, что в «женской» матерщине, помимо древних биологических архетипов, где-то глубоко прячется факт некоего скрытого, но очень сильного унижения и даже наше современное восприятие этот момент определенно улавливает. Хотя бы на уровне неких наслоений исторического коллективного бессознательного. Поэтому чаще всего в современном обществе «женским» матом в обиходе пользуются вконец опустившиеся и деградировавшие личности, в среде которых оскорбление, унижение и попрание элементарных человеческих достоинств – рутинное проявление повседневности. Ну а тот, кто сам сломлен и опущен, для обретения душевного равновесия подобное пытается совершить и с окружающими. В таком случае нужно быть готовым немедленно дать решительный отпор.