Поляков

И вот внезапно ночью Прасолову позвонили из Москвы и сообщили, что на следующий день главная газета страны «Правда» напечатает указ Президиума Верховного Совета РСФСР о переименовании Ставрополя-на-Волге в Тольятти. Круг замкнулся.

Всё произошло быстро — для инициаторов этого переименования даже неожиданно быстро. При этом далеко не все были рады перемене, в горком писали обиженные письма. Сам Прасолов рассказывал об одном, в котором сердитый человек писал, что, дескать, за дела? Давайте мы самого Прасолова убьём и назовём город в его честь. По крайней мере, будет не это чудное иностранное имя, а нормальное, русское.

Дальше — больше. На следующий день было назначено полтора десятка свадеб. Первой же паре вручили ключи от двухкомнатной квартиры — неслыханное счастье по тем временам. Слесарь и каменщица, что регистрировали свой брак в тот день первыми, сами того не ожидая, стали первыми мужем и женой в Тольятти. А ещё через день в городском роддоме молодая работница Тамара Семёнова родила мальчика. В книге краеведа Овсянникова приводятся её воспоминания: «В тот день, едва оправившись от родов, я лежала в палате, когда вошла заведующая отделением и сказала: «Женщины, у кого мальчики, надо назвать именем Пальмиро». Тут же раздались возгласы: «Да ни за что!», а я подумала: звучит красиво, похоже на Павла. И говорю: «Я согласна!» Что тут началось! Мне сообщили, что городское начальство обещало выделить квартиру семье, которая так назовёт мальчика, подарки. Срочно сменили бельё, навели порядок, даже дыры на стенах заклеили и уже тогда запустили корреспондента. Потом пустили мужа в палату, чего никогда не бывало. Через некоторое время была торжественная регистрация. А потом нам действительно выделили двухкомнатную квартиру, правда, не новую, как обещали, а освободившуюся, но мы и так были рады…»^{75}

Прасолов был не самым покладистым партийным чиновником, и его то и дело хотели куда-то подвинуть. Однажды чуть не послали в школу КГБ, да оказалось, что его дядя был осуждён по той самой знаменитой «пятьдесят восьмой». «Несколько раз ему предлагали переехать в Самару, обещали хорошую должность, но из города он категорически отказался уезжать. Сейчас он изредка гуляет по улице К. Маркса, кивает знакомым и жалеет, что «силы уже не те», а те, основные свои силы он отдал городу, его процветанию, его благополучию»^{76}.

Главное в другом — он был настоящим гением места.

А ведь иногда кажется, что имя Тольятти Ставрополь получил именно в честь автомобильного проекта, после, а не до того, как там стали строить завод. Действительно, в этом много от Атлантиды — частично скрывшийся под водой город, действительно многочисленные сближения со страной на юге Европы.

Нет, имя — независимо и самоценно, история имеет извилистый путь, но постижима.

Впрочем, по сравнению с масштабом приехавшего на Волгу генерального директора честный труженик Прасолов кажется незаметным. Но именно поэтому о нём надо сказать.

Итак, всё это были только подходы. Главное начинается тогда, когда Виктор Поляков оказывается посередине весеннего поля. В первый раз он попал туда почти случайно. Ещё не было подписано генеральное соглашение с «ФИАТом», ещё ничего не решено до конца. Поляков вместе со своим коллегой Анатолием Анатольевичем Житковым (в это время Поляков — заместитель министра, а Житков — начальник главка) приехал в Куйбышев на большое отраслевое совещание, и они решили посмотреть выбранную для нового завода площадку.

Из уважения к московским гостям в Тольятти даже прервали заседание горкома партии (Поляков, вспоминая об этом, сразу же оговаривался, что это был акт уважения не к нему лично, а к идее завода, к делу, которое он представлял), и сам секретарь поехал показывать им площадку.

В этот момент Поляков несомненно стал «гением места» Тольятти. Но не следует думать, что из любви к природе или к этому самому месту.

В одном из интервью его спросили: что бы он стал делать, если бы завод стали строить в другом месте, хоть бы и в Новосибирске (этот город хотя и рассматривался среди прочих кандидатов на размещение автогиганта, но выпал из обоймы конкурентов довольно быстро). Поляков тут же ответил, что для него географическое обстоятельство не было определяющим. Он тогда считал, что было бы целесообразно поехать на строительство такого огромного прогрессивного предприятия, и поэтому отправился бы туда, куда ему бы указали. То есть творцом понятия «Тольятти» он стал как военный, что повинуется приказу, — не думая ни о чём, кроме самого дела.

Притяжение между местом и человеком уже установилось, хотя выбор строительной площадки был далеко не однозначен. Тут надо сделать продолжительное отступление — ведь может показаться, что решение правительства о месте стройки было чисто политическим. Выбрали населённый пункт с политически правильным, итальянским названием — и двинулись к нему поезда со стройматериалами, заревели трактора, поползли по грязи самосвалы.