Полярные чувства

– На свидание, – ответила Василиса, – ты у меня еще молодая, пора бы об этом вспомнить, – и снова лукаво улыбнулась.

Ночь постепенно вступала в свои права: луна зависла желтым шаром на небосклоне, в окнах соседнего дома поочередно выключался свет. Довольный сытый Арсений нехотя слез с рук любимой хозяйки и с укором взглянул на девушку в красном пальто.

– Может останешься? – Клавдия Евгеньевна поправила меховой воротник, – темень на дороге, а ты за рулем.

– Мама, дорогу освещают фонари, не волнуйся.

– Ну зачем тебе сейчас ехать? – не унималась пожилая женщина.

– Лешка утром возвращается, хочу ему блины приготовить.

– Утром и поедешь.

– Мама, он в семь возвращается. Все, целую, я побежала. Давай мусор заодно захвачу.

– Может блины ему потом испечешь? Василисочка?

– Мама, я жду, – нетерпеливо стукнула каблучком.

Клавдия Евгеньевна тяжело вздохнула и протянула ей мешок с отходами.

– А эти бумажки на столе выбросить? – поинтересовалась Василиса, указывая на почту, что забрала мать, возвращаясь с работы.

– Выброси. Только кроссворды мне оставь, – грустно улыбнулась, подала бумажки и, крепко обняв дочь, прошептала: – Позвони как доедешь, хорошо?

– Я скину смс, что жива-здорова. Все, пока, люблю. Арсений, было приятно познакомиться, – и выскользнула за дверь.

Кот снова начал ластиться к хозяйке, Клавдия Евгеньевна погладила любимца и поспешила к окну. Только когда красное пальто скрылось в салоне автомобиля, с облегчением вздохнула и взялась за кроссворды:

– Ну что, Арсений? Василисочка нам с тобой порядок навела. Отдохнем?

Кот в ответ мяукнул.

Василиса выбросила мусорный мешок, но обратила внимание на листовку с рекламой новой пиццерии – точно такой же, что на днях открылась в районе, где они жили с Лешкой – и если бы не это обстоятельство, то вряд ли бы заметила полоску бумаги и не сидела после со страхом, взирая на содержание.

Машина давно прогрелась, голос из динамиков сообщал о том, как «упоительны в России вечера», а молодая женщина сидела, как завороженная, и, казалось, не дышала. Все ее мысли кружили вокруг странного послания. Что это: глупая шутка, кто-то ошибся? Может, это предназначается не ей? И все могло бы быть именно так, если бы не одно «но» – в конце записки было написано: «Испугалась, Рыж? Номер 2»

Без малейшего понятия, что все это означает, и, испытывая безотчетный страх, Василиса скомкала послание от неизвестного и, опустив стекло, выбросила в сугроб. Посидев еще пару минут, женщина тронулась с места, последний раз взглянув на белоснежный клочок, грозно освещаемый лунным светом. Клочок, близнец которого она выбросила этим утром.

Глава 4

Едва дверь за Иваном закрылась, Александра включила старенький ноутбук, взглянула на фотографию с шифром, любезно оставленную другом, и, взяв лист и цветные ручки приготовилась записывать свои мысли. Это был ее метод работы – рассуждения на бумаге. Акценты создавали цветные чернила. Факты чаще всего она записывала оттенками зеленого. Каждому оттенку соответствовала своя степень уверенности: неоспоримый факт обретал сочный зеленый цвет, факт, требующий дополнительной проверки – салатовый, а интуитивно ложный становился цветом зеленого чая. Имена, названия так же имели свои оттенки. К примеру, женские чаще всего становились янтарными или тыквенными, а мужские – медными или ванильными. Акценты создавались на отдельных словах, числах, приметах преступника, на индивидуальных чертах свидетелей и потерпевших. Именно по этой причине она предпочитала работать или дома, или в кабинете своего агентства. Лишь здесь имелась столь широкая цветовая палитра, а без нее она не чувствовала спокойствия. Когда приходилось работать на иных условиях, Селиверстова нервничала, ведь ей приходилось спешно заменять оттенки своей личной иерархии на имеющиеся.

Необходимо заметить, что цвет в жизни Александры вообще играл одну из главных ролей. Он поднимал настроение, вдохновлял, успокаивал, помогал сосредоточиться, согревал, но мог и напугать. Ее эмоциональное состояние полностью отражалось на цветовых предпочтениях. И касалось это не только расследований, но и в целом ее жизни. У нее, к слову, даже носки – ее тайная страсть – обладали широкой цветовой палитрой. Например, ощущая раздражение, Александра надевала носки цвета хаки или темно-оливкового, а злясь, предпочитала выбирать между терракотой и жженой умброй.