Полярные чувства

Александра не помнила, во сколько заснула, но точно знала, что произошло это на диване среди бумаг. Так почему же сейчас она на кровати? И где ее носки? Страх лишиться обожаемых колыбелек для ног еще в детстве доводил до слез. Когда мама впервые увидела, что Саша не снимает, а надевает ярко-оранжевые носки, прежде, чем лечь в постель, она удивилась, и ночью, едва та заснула, сняла их и закинула в стиральную машину. Утром, обнаружив, что под одеялом голые пальцы, девочка чуть ли не взвыла. Она испытывала невероятный дискомфорт и необъяснимый страх. Она надела носочки цвета апельсина, потому что ложилась в хорошем настроении, с таким же настроением она хотела и проснуться. Стоило ей взглянуть на оранжевый цвет, как в душе будто оживало все хорошее, что она пережила за день, а без носочков она чувствовала себя так неуютно, что хотелось плакать. Это были ее носочки, ее личное и никто не должен был брать их, не предупредив ее.

В тот день у них с мамой впервые произошла крупная ссора. Саша объясняла матери, что это ее личные вещи, которые, она, между прочим, покупает себе сама на деньги, сэкономленные с разных других штучек: лаков для ногтей, заколок, разноцветных резиночек и тому подобного. Она напомнила, что и стирает их всегда сама, на что мать сказала, что все это глупости, а ее родная дочь ведет себя, как последняя дура. Она помнила, как плакала, выбегая на улицу, как отец встал на сторону матери и бросил ей напоследок, что выбросит все носки, раз она так себя ведет. Помнила, как он осуществил свою угрозу, а она назло принесла со школы двойку и устроила голодовку. Это было так давно, но ощущение, будто все повторяется вцепилось острыми когтями в грудь. Александра едва не заплакала, как тогда, в детстве.

Дверь бесшумно открылась, и вошел Соколов. В одной руке он держал ее любимую кружку с космосом, в другой – тарелку с яичницей. И при этом улыбался! Как же ей хотелось его прибить! Понимая, что не может вот так взять и устроить скандал, потому что тем самым выдаст свое необычное отношение к носкам, и, чувствуя, что не в силах справиться с закипающей злостью, не спросила, выкрикнула:

– Ты только яичницу и умеешь готовить? Это по-твоему нормальный завтрак?

– И тебе доброе утро, – растерянно произнес Дмитрий, – ты встала не с той ноги или дурной сон?

– Дурной день!

–

Ясно. Настолько дурной, что не будешь завтракать?

– Не буду! – она скрестила руки. Понимала, что ведет себя неразумно, но ничего не могла поделать. Он вторгся в ее личную жизнь. В Ее! Личную! Жизнь! И как теперь узнать, где носки и почему он вообще перенес ее на кровать? Она привыкла засыпать на рабочем месте, неужели не ясно?

– Саша, что-то случилось?

Она бросила на него хмурый взгляд, раздумывая над тем, как задать вопрос, чтобы он ее не высмеял.

– Не понимаю, что именно произошло, но если это из-за того, что я тебя раздел, то…

Раздел? Она и не заметила, оглядела себя и сказала:

– Можно подумать ты меня не видел в белье.

Соколов окончательно растерялся:

–

Так что тебя так разозлило? Если не то, что я тебя раздел, тогда что? Укрыл не тем одеялом? Надо было не укрывать?

Он тоже выходил из себя, это чувствовалось. Александра понимала, что это каким-то непостижимым образом одновременно бесит и… заводит.

Дмитрий вздохнул:

– Так как завтрак испорчен – поеду. В Управлении есть дело. Потом, как обещал попробую узнать насчет твоего Шифровальщика. Ушел, – и он повернулся к двери.

Александра не произнесла ни слова. Едва дверь захлопнулась, как она вскочила с кровати и принялась за поиски.

Носков не было в стиральной машине, в коридоре, на кухне, на диване, где она последний раз прикрыла глаза, под ним, на бумагах или где-то под записями. Не нашлось в шкафу, на стуле, на гладильной доске. Она еще раз посмотрела в машине, за ней, в ванне, на батарее. Раздосадованная, на грани истерики вернулась в спальню, опустилась на кровать и наткнулась взглядом на нежно-голубые комочки. Они лежали у ее ног, а она не заметила. Легкое чувство стыда тонким стебельком прорастало в сердце. Селиверстова подавила вздох, еще раз взглянула на носки, заставила себя поверить в то, что с Соколовым была не слишком груба, убедила себя, что в любом случае, он получил по заслугам и открыла один из многочисленных тайников. Эти носки совершенно не сочетались с настроением. Вчера они с Соколовым умудрились поругаться всего дважды, сделали определенные выводы по делу, и в добавок ко всему, он признал, что умнее женщины не встречал. Она была в отличном настроении, и, забежав в ванную, сменила темно-синий на нежно-голубой оттенок, который как нельзя лучше подходил к окончанию непростого для нее дня. Селиверстова хотела в том же духе и проснуться, но… Теперь настроение было испорчено, и цвет необходимо было сменить. Перебрав гору различных вариантов, она вернулась к тому, что было накануне – к темно-синему, надеясь лишь на то, что последующие часы будут более позитивные, чем само утро.