Полигон

Что происходит сейчас с мертвым человеком по фамилии Воронов? Что он видит, что ощущает? Расплывчатые образы? Смутные воспоминания? Плотную пелену тумана, в которой едва ворочаются плохо узнаваемые, но узнаваемые все же силуэты? Ускользающую нить… Ведущую вопреки всем законам мироздания куда-то… куда-то назад.

Нет, о том, что сейчас творится в душе прозревающего мертвеца, Денис не хотел даже думать. Да и что за чушь такая?! Какое прозрение, какая душа?! Откуда она у киборга, у машины из мертвой плоти и виртуального клубка нервных окончаний, раздражаемых извне. Или все-таки…

Все-таки ты чего-то не предусмотрел в своем долбаном эксперименте, Федеральный Полномочный посол Кожин Павел Алексеевич. Что-то ты невольно оживил вместе с телом и боевыми навыками «рабочего материала». Оживил, сам о том не подозревая.

Что-то, что жило и цеплялось за этот мир до последнего. Что незримо боролось за право существовать вместе со слабыми импульсами умирающей вселенной – непознанной системы, которую глупые людишки упрощенно именуют нервной. Что выдержало и сканирование, и перезапись. Что затаилось после смерти и неестественного воскрешения – ошарашенное и непонимающее. Что замерло, но не умерло. И что, наконец, проснулось, узнав… осознав, вспомнив себя перед экраном монитора.

– Господи, неужели он мыслит? – прошептала Юлька. – Думает? Сам?!

– Кажется, я догадываюсь, в чем дело, – тихо, непривычно тихо прозвучал ответ Волка.

Николай был поражен не меньше операторов, но соображалка у орга сейчас работала быстрее. И кажется, в нужную сторону.

– В чем? Дело? – озадаченно повторил Денис.

– Это… это… Побочный эффект это. Непредусмотренный, непредсказуемый.

– Побочный? Эффект? – Денис решил, что он медленно, но верно превращается в попугая.

– Думать – это тоже рефлекс, – сказал группировщик.

– Думать. Тоже. Рефлекс, – снова повторил Денис, пробуя слова на вкус и тщетно гоняясь за смыслом сказанного.

А осмыслить такое было нелегко. Сразу – не получалось.

– Особый рефлекс высшего порядка, присущий лишь человеческой природе, который ненароком разбудили эксперименты Кожина. Но в «Мертвом рае» этот рефлекс до сих пор был невостребованным. Не было нужного толчка. Раздражающего импульса. А ты, Денис, заставил этот рефлекс работать. Вот такие дела…

Денис удивленно взглянул на группировщика:

– Рефлекс? Работать? Думать. Рефлекс…

И – полная мешанина в голове.

– Погоди-погоди. По-моему, Кожин реанимировал лишь неосознанные действия человека.

– А размышляем мы осознанно? Да, мы можем обдумывать свои слова и поступки. Планировать же процесс мышления нам не дано. Мысли появляются сами по себе, вне зависимости от наших желаний. Разве мы думаем о том, как думать? Нет, это происходит непроизвольно. И слишком быстро – скорость мысли, знаешь ли… Хотя иногда возникают сбои, и наша мыслерождающая машина пробуксовывает. Вот как у тебя сейчас. Судя по выражению твоего лица, Денис, ты безуспешно пытаешься обмозговать какую-то словесную конструкцию. Какую, если не секрет?

Денис встряхнул головой. От такого свихнуться, на фиг, можно!

– Бред! Полный бред! Полнейший!

– А в состоянии ли ты был проследить за рождением и развитием этой короткой мысли? – напирал Николай. – Нет, потому что не ты ведешь ее, а она тебя. Думать – очень сильный рефлекс, Денис. Мысль возникает на внешнее раздражение – как болевая реакция, что заставляет отдергивать от огня обожженную руку. И чем сильнее раздражающий фактор…

Орг посмотрел на экран монитора. Файл «Демонстрация 1» демонстрировал…

– И если можно заставить мертвого человека видеть, слышать, ходить, бегать, драться, убивать, – продолжал Волк, – теоретически ведь могут возникнуть и условия для включения его мыслительного процесса. Неконтролируемого. Самопроизвольного.

– Кажется, Кожин проморгал великое открытие, – тихо подытожила Юла.

* * *

Денис высвободил наконец руку из захвата холодных пальцев (в этот раз по-настоящему холодных – не то что было прежде, когда он вытаскивал из ямы Юлькин «материал» – условно живой «учебный материал»). Медленно, осторожно потянулся к клавиатуре.

Мертвый человек не шевелился. Другое, совсем другое интересовало его теперь. Не моргая, не отрываясь он смотрел в экран монитора. «Демонстрацию 1» он смотрел. Словно загипнотизированный. Зомби словно. Да на зомби этот ходячий мертвец сейчас походил более, чем когда-либо.

Денис заново подключился к огнеметчику. Открыл окошко наблюдения за Трассой. Малюсенькое, – в самом углу экрана, чтобы не мешать необычному соседу в черной федеральной форме с распоротым рукавом. В конце концов, хрен с ним, со всем Караваном. А запустить огнеметную капсулу по кожинскои спарке можно и из такого миниатюрного окошка.

Нет, нельзя. Уже нельзя.

– Ублюдок! – скрипнул зубами Николай.

Хорошее у оргского пахана зрение! Тоже разглядел пустое шоссе. И сковырнутый бульдозерами горячий асфальт. И сами бульдозеры, увязшие в остывающей битумно-смолистой куче. И глубокие колеи на вскрытом участке дорожного полотна. И размазанные останки трех мертвецов, стоявших на пути Каравана.