Политэкономия соцреализма

В этом романе разговаривают так: на поздравление милиционера с рождением правнука старик Матвей Журбин отвечает: «Ишь ты! Уже! С новым, братец, человеком на земле! С новым строителем кораблей! Морская держава!» (С. 376). Его сын Илья Журбин так разговаривает с сыном, решившим после школы стать клепальщиком: «Пойми, Алеха, – говорил он проникновенно, – мир держится на рабочем и на крестьянине. Все, что ты видишь вокруг себя, – дом этот, столы, стулья, одежда, швейная машина, лампочка, выключатели, хлеб – все дело рабочих и крестьянских рук. И куда ни взгляни – паровозы, автобусы, корабли, целые города, – все они и они, трудовые руки, сделали. Рабочий класс – творец, потому он и самый главный, потому и вожди революции всегда на него опирались». После получения первой зарплаты отец с гордостью заявляет сыну: «Вот, Алешка, ты и могильщик капитала! Хозяин земного шара!» (С. 393). А так разговаривает старый рабочий с сыном друга: «Рабочий класс, он, Алеша, особенный. На нем ответственность какая! В наши с твоим батькой времена плакат такой в клубах висел: земной шар – весь в цепях, а рабочий по этим цепям кроет с маху кувалдой, только брызги железные летят. Затем и живем, за то и бьемся – сорвать эту оплетку с земного шара. А квартирки, патефончики, портретики… Вот наш с тобой портрет: с кувалдой в руках – да по цепям, по цепям!..» (С. 521).

Говорить у Кочетова любят и знают в этом толк. Вот как парторг изъясняется со случайным собеседником в поезде:

«– Издалека?

— Из Архангельска. Послали сопровождать продукцию. Это нам вроде премии за работу. Четверых выбрали, а просились… весь завод. […] Дела такие.

— Как тут не вспомнить Кирова! – сказал Жуков, провожая взглядом эшелон с досками. – «Хочется жить и жить»».

Разговор в купе между тем взлетает на новую высоту. Один из собеседников признается, что «лирику в наше время трудно оторваться от вагонного окна… Потрясает! Да, потрясает. На твоих глазах меняется, знаете ли, все – от ландшафта до человека». Парторг говорит, что тот заговорил, «как настоящий поэт». В ответ на это собеседник начинает… читать вслух статью из газеты о строительстве на Волге, состоящую из одних цифр. Однако попутчикам вовсе не скучно:

«– Нашу эпоху никакими рифмами не передашь! – сказал он, закончив чтение статьи. – Это эпоха поэзии цифр, эпоха поэзии масштаба. Разрешу себе привести еще один пример. У меня в портфеле – вот она! – хранится газетная вырезка. Главное статистическое управление сообщает о том, как выполнен народохозяйственный план прошлого года. Рассмотрим – как?

Белов называл цифры и принимался рассуждать о том, какими путями советская черная металлургия, советское автокраностроение, советская лесная промышленность достигли таких показателей, что скрывается за этими цифрами. Он говорил о конвейерах, о трелевочных тракторах, о рационализаторских предложениях рабочих, о соревнованиях бригад, о содружестве производственников с учеными, о могучей волне творчества, вдохновения, которая, радостно разрастаясь, захватывает страну от границы к границе» (С. 420–421).

Так говорил парторг.

Почти все здесь живут в удивительной гармонии со страной и «родным советским государством». Будущая свекровь, обращаясь к будущей невестке, говорит ей: «Мы же рабочие, Зиночка, как и твои папаша с мамашей, царство им небесное. У нас с государством одна дорога. Оно было бедное, и мы были бедные, оно богаче стало, и мы приободрились. Ну, а теперь, сама видишь… Ведь это какие же какие тыщи вся-то бригада в получку приносит! Были бы мы завистливые, как некоторые, у нас не то что рояли – люстры бы в каждой комнате висели из хрусталя. А мы этого шику–блеску не любим. Нам давно велят в новую квартиру переезжать, за Веряжку. Отец не хочет, и дед против. Обжились, говорят, старого гнезда жалко» (С. 457).

Эти «некоторые» находятся где-то на периферии жизни – какой-нибудь «разложившийся» зав. клубом (оказавшийся по случаю Вениамином Семеновичем), какой-нибудь бездельник–инженер – зав. кабинетом технической рационализации. Место «некоторых» – среди «творческих» или «инженерно–технических работников», но не среди рабочего класса. Рабочий класс обладает иммунитетом к роялям и хрустальным люстрам, хотя денег у него несчитано. В новую квартиру здесь «велят» переезжать.