Полиция, полиция, картофельное пюре!

Монссон впервые увидел виллу всю целиком и ошеломленно рассматривал ее. Собственно говоря, это была не вилла, а маленький дворец, украшенный башнями, башенками и зубцами. Все говорило за то, что ее первый хозяин страдал манией величия, и архитектор срисовывал здание с какой-то открытки. Последующие реконструкции – и пристроенные балконы, и стеклянные веранды не улучшали дела. Вид у здания был устрашающий, и трудно сказать, следовало ли тут смеяться или плакать, или просто вызвать подрывников и разнести эту аляповатую громадину на куски. При этом она казалась на редкость прочной и взять ее мог, очевидно, только динамит. Вдоль дороги, ведущей к воротам, стояли отвратительные скульптуры из тех, что были модны в Германии имперских времен.

– Да, вилла у нас красивая, – сказала Шарлотта Пальмгрен. – Но перестройка обошлась недешево. Зато теперь все тип-топ.

Монссону удалось оторвать взгляд от дома и переключить внимание на окрестности. Парк был, как он уже имел возможность отметить, ухоженный.

Женщина проследила за его взглядом и сказала:

– Садовник бывает три раза в неделю.

– Вот как, – сказал Монссон.

– Войдем в дом или посидим здесь?

– Все равно, – ответил Монссон.

Следы присутствия Матса Линдера исчезли, даже стакан, но на передвижном столике перед верандой стоял сифон, ведерко со льдом и несколько бутылок.

– Этот дом купил мой свекор, – сказала она. – Но он умер давным-давно, задолго до того, как мы с Виктором встретились.

– А где вы встретились? – равнодушно спросил Монссон.

– В Ницце, шесть лет назад. Я там выступала с показом моделей одежды. – После секундного колебания она сказала: – Может быть, войдем в дом? Ничего особенного я, правда, предложить не могу. Ну, немножко выпить.

– Спасибо, я не хочу.

– Понимаете, я здесь совершенно одна. Прислугу отпустила.

Монссон промолчал, и после паузы она продолжала:

– После того, что случилось, мне кажется, лучше побыть одной. Совсем одной.

– Я понимаю. Весьма вам сочувствую.

Она склонила голову, но не сумела изобразить ничего, кроме скуки и полнейшего равнодушия. «Очевидно, она слишком бездарна, чтобы сделать печальное лицо», – подумал Монссон.

Он прошел за ней по каменным ступеням лестницы рядом с верандой. Миновав большой мрачный зал, они вошли в огромную, забитую мебелью гостиную. Смешение стилей было поистине нелепым: сверхсовременная мебель соседствовала со старинными креслами с высокими спинками и чуть ли не античным столом. Она провела его в угол, где стояли четыре кресла, диван и гигантский стол, покрытый толстым стеклом, как видно, совсем новый и очень дорогой.

– Садитесь, пожалуйста, – официальным тоном сказала она.

Монссон сел. Таких больших кресел он в жизни не видел, а это оказалось к тому же настолько глубоким, что Монссон засомневался, сумеет ли он из него вылезти и снова встать на ноги.

– А вы и в самом деле не хотите выпить?

– В самом деле. Я не стану вас долго задерживать. Но, к сожалению, мне придется задать вам несколько вопросов. Нам, как вы понимаете, очень важно быстрее найти человека, убившего директора Пальмгрена.

– Разумеется. Вы ведь полиция. Ну что я могу сказать? Это ведь все ужасно печально. Трагедия.

– Вы видели лицо стрелявшего?

– Конечно. Но все произошло страшно быстро. Никто сначала и не среагировал даже. Только потом мне пришла в голову ужасная мысль, что он мог и меня застрелить. И всех.

– Вы никогда прежде не встречали этого человека?

– Нет. У меня хорошая память на лица, но имена и прочее в этом роде я никогда не могу запомнить. В Лунде полицейский меня тоже спрашивал об этом.

– Я знаю, но тогда вы, конечно, были взволнованы.

– Вот именно, это же ужасно, – неуверенно сказала она.

– Должно быть, в последние дни вы много думали о случившемся?

– Конечно.

– И вы хорошо видели этого человека. Вы сидели к нему лицом, и он оказался всего лишь в нескольких метрах от вас. Как он, собственно, выглядел?

– Ну, как это сказать… У него был совсем обычный вид.

– Какое он производил впечатление? Казался потерявшим самообладание? Или взвинченным?

– Да нет, у него был совершенно обычный вид. Очень простой.

– Простой?

– Ну да, то есть он не из тех, с кем обычно общаешься.

– Что вы почувствовали, увидев его?

– Ничего, пока он не вынул пистолет. Тогда я испугалась.

– Вы видели и оружие?

– Конечно. Это был какой-то пистолет.

– Не можете сказать, какого типа?

– Я ничего не понимаю в оружии. Но это был какой-то пистолет. Длинный такой. Как в ковбойских фильмах.

– А какое было выражение лица у этого человека?

– Обычное. У него был совсем обычный вид, как я говорила. Одежду я рассмотрела лучше, но о ней я уже рассказала.

Монссон не стал спрашивать о приметах. Она не хотела или не могла сказать больше того, что уже сказала. Он посмотрел по сторонам. Женщина заметила это и сказала:

– Симпатичные кресла, и стол тоже, правда?

Монссон кивнул и подумал, сколько все это стоило.

– Я сама покупала, – с оттенком гордости сказала она.

– Вы всегда здесь живете? – спросил Монссон.

– А где же нам еще жить, когда мы в Мальмё? – туповато ответила она.

– А когда вы не в Мальмё?