Полиция

— Сначала я должен крепко обнять вот ее, — сказал Харри и раскрыл объятия для Ракели, бросившейся ему на грудь. — Как прошел полет, любимая?

Арнольд кашлянул:

— Лучше бы ты отпустила его, Ракель. Мне сегодня вечером еще многое надо успеть.

— Как ты строг, Арнольд, — рассмеялся Харри, выпустил Ракель из объятий, отстранил ее от себя и снял пиджак.

— Иди сюда, — сказал Арнольд.

— Здесь больше света, Арнольд.

— Колено болит. Иди сюда.

Харри наклонился и стал развязывать шнурки.

— Я сегодня побывал в центре чудовищного взрыва, поэтому тебе придется меня извинить: я хочу сначала снять ботинки. А коленом тебе в любом случае придется воспользоваться, когда будешь уходить, поэтому тащи расписание сюда, раз уж дело такое срочное.

Харри уставился на свои ботинки. Расстояние от того места, где он стоял, до Арнольда и стула, накрытого пледом, составляло шесть или семь метров. Слишком далеко для того, кто совсем недавно поведал Харри, что из-за повреждения зрения и дрожи в руках не может попасть в мишень с расстояния более полуметра. А сейчас мишень вдобавок внезапно сложилась и значительно уменьшилась, опустив голову и наклонив туловище вперед так, чтобы его защищали плечи.

Он тянул за шнурки и делал вид, что они не поддаются.

Заманить Арнольда. Он должен умудриться подманить его сюда.

Потому что выход был только один. И возможно, поэтому Харри внезапно стал спокойным и расслабленным. All in.[76] Все уже сделано. Остальное в руках судьбы.

И наверное, именно это спокойствие учуял Арнольд.

— Как скажешь, Харри.

Харри услышал, как Арнольд шагает по полу. Он по-прежнему сосредоточенно занимался шнурками. Харри знал, что Арнольд только что прошел мимо стула, накрытого пледом. Олег сидел совершенно тихо, как будто знал, что происходит.

А теперь Арнольд прошел мимо Ракели.

И вот момент настал.

Харри поднял глаза. И увидел черный глаз пистолетного дула на расстоянии двадцати-тридцати сантиметров.

Он знал, что с того момента, как он вошел в дом, любое резкое движение заставит Арнольда начать стрелять. Сначала в ближайшего. В Олега. Интересно, Арнольд понял, что Харри вооружен? Понял, что он возьмет пистолет на фиктивную встречу с Трульсом Бернтсеном?

Может быть, да. А может быть, и нет.

В любом случае это уже неважно. Сейчас Харри не успел бы вынуть оружие, как бы близко оно ни находилось.

— Арнольд, почему…

— Прощай, друг.

Палец Арнольда начал сжиматься вокруг курка.

Харри знал, что полного откровения не случится, не будет того озарения, которое, как принято считать, настает в конце пути. Не будет большого откровения насчет того, почему мы родились и умираем, в чем был смысл того и другого, а также всего, что произошло между этими двумя событиями. Не будет и малого откровения насчет того, что заставляет людей, подобных Фолкестаду, жертвовать своей жизнью ради разрушения жизней других. Вместо этого будет только синкопа, быстрое лишение жизни, банально, но логично поставленная посреди слова точка. Поче — му.

Порох горел с взрывной — буквально — скоростью, и созданное им давление вытолкнуло пулю из латунной гильзы со скоростью около трехсот шестидесяти метров в секунду. Мягкий свинец принял форму бороздок в дуле, которые заставляют пулю вращаться так, чтобы она сохраняла стабильность во время движения по воздуху. Но в данном случае в этом не было необходимости. Пролетев всего несколько сантиметров по воздуху, свинцовая пуля прошила кожу черепа и притормозила, столкнувшись с костью. Когда пуля дошла до мозга, скорость ее уменьшилась до трехсот километров в час. Сначала снаряд прошел сквозь участок коры, отвечающий за моторику, и уничтожил его, обездвижив человека, потом продырявил височную долю мозга, уничтожил функции lobus dexter и lobus frontalis,[77] задел глазной нерв и натолкнулся на внутреннюю часть черепа с противоположной стороны. Угол попадания и низкая скорость привели к тому, что, вместо того чтобы пробить кость и выйти наружу, пуля срикошетила, пробила другие части внутреннего содержания черепной коробки и, постепенно замедляясь, наконец остановилась. К этому моменту она нанесла так много повреждений, что сердце перестало биться.

Глава 51

Катрина поежилась и забралась под руку Бьёрна. В большом церковном помещении было холодно. Холодно внутри, холодно снаружи, стоило одеться потеплее.

Они ждали. Все собравшиеся в церкви Уппсала ждали. Кашель. Интересно, почему люди начинают кашлять, как только войдут в церковь? Может быть, что-то в самом помещении вызывает першение в горле и желание сглотнуть? Даже в такой современной церкви, как эта, из стекла и бетона? А может быть, произвести это действие заставляет страх издать какой-то звук, который будет усилен акустикой? Или же это просто человеческий способ выразить другие подавленные чувства, выплюнуть их, вместо того чтобы разразиться слезами или смехом?