Полиция

Некоторые из несчастных сейчас выходили ей навстречу из похожих на тюремные ворот, ведущих на территорию учебного заведения. Это были студенты в черной полицейской форме, всегда казавшейся немного великоватой, как бы плотно она ни сидела. Катрина с большого расстояния могла узнать первокурсников: они словно бы все время были заняты тем, что пытались удержаться в центре своего форменного костюма. Их фуражки были надвинуты на глаза так, что тень от козырьков закрывала лица почти полностью — то ли для того, чтобы скрыть неуверенность, напустив на себя суровость, то ли для того, чтобы не встречаться с немного презрительными или даже сочувственными взглядами студентов с другой стороны площади, настоящих студентов, свободных, самостоятельных, настроенных критически по отношению к системе, думающих, интеллектуальных. Студентов, которые зачесывали назад длинные сальные волосы, лежа на лестнице в лучах солнца; которые возвышались от своего падения, вдыхая дым того, что студенты Полицейской академии могли принять за косяк.

Потому что они действительно были молодежью, лучшими представителями общества, имевшими право на ошибки, теми, кому еще предстояло сделать свой выбор в жизни, а не теми, чей выбор был уже сделан.

Может быть, так думала только Катрина, когда училась здесь, и ей хотелось крикнуть им, что они ее совсем не знают, не знают, почему она решила стать полицейским и что она собирается сделать со своей жизнью.

Старый вахтер Каспер Касперсен все так же стоял в будке охранника у ворот, но если он и помнил студентку Катрину Братт, то ничем этого не выдал, внимательно изучил ее удостоверение и коротко кивнул. Она пошла по коридору к лекционному залу мимо двери кабинета, где было воссоздано место преступления. Там была выстроена квартира с легкими перегородками и галереей, откуда студенты могли наблюдать за работой друг друга по сбору улик, поиску следов, толкованию случившегося.

А вот и дверь в пропахший потом спортзал с валяющимися на полу матами, где студенты упражнялись в прекрасном искусстве укладывать людей на землю и заковывать в наручники. Катрина осторожно открыла ее и проскользнула в двери второй аудитории. Лекция была в самом разгаре, и Катрина пристроилась на свободное место в последнем ряду. Она уселась так тихо, что даже не привлекла внимания двух оживленно перешептывающихся девушек, сидевших впереди нее.

— Да не такая уж она хорошая. У нее в общежитии на стене висит его фотография.

— Правда висит?

— Я сама видела.

— О боже, он же старый. И страшный.

— Думаешь?

— Ты что, слепая? — Девушка кивнула в сторону доски, на которой преподаватель что-то писал, стоя спиной к аудитории.

— Мотив! — Преподаватель повернулся к ним и повторил слово, только что написанное на доске. — Рационально мыслящему и испытывающему обычные эмоции человеку убийство психологически стоит так дорого, что для совершения этого убийства ему необходим очень хороший мотив. А очень хорошие мотивы находятся обычно легче и быстрее, чем орудие убийства, свидетели и технические следы. И они, как правило, указывают прямо на потенциального преступника. Поэтому каждый следователь, расследующий убийство, должен начинать с вопроса «почему?».

Он сделал паузу и окинул взглядом аудиторию. Так поступает овчарка, охраняющая стадо, подумала Катрина.

Он поднял указательный палец:

— То есть, грубо говоря, найди мотив, и ты найдешь убийцу.

Катрине Братт он совсем не казался страшным. Не красавчик, конечно, во всяком случае не в традиционном понимании этого слова, скорее то, что англичане называют acquired taste.[33] Голос его был все таким же глубоким, теплым, с нотками усталой хрипотцы, и апеллировал он не только к молоденьким студентам.

— Да? — Преподаватель помедлил немного, прежде чем дать слово студентке, тянувшей руку.

— Зачем посылать на место преступления большую дорогостоящую группу криминалистов, если блестящий следователь-тактик вроде вас может раскрыть дело, задав несколько вопросов и немного подумав?

В голосе студентки не было иронии, только почти детская откровенность и акцент, по которому можно было понять, что она приехала с севера.

На лице преподавателя быстро сменилась череда эмоций: смущение, удрученность, раздражение, — но потом он собрался и ответил:

— Не всегда достаточно знать, кто нарушил закон, Силье. Десять лет назад, во время волны ограблений в Осло, в отделе грабежей служила женщина, которая могла узнать людей, скрывавшихся под масками, по форме лица и силуэту.

— Беата Лённ, — сказала девушка, которую он назвал Силье. — Начальник криминалистического отдела.