Полюби незнакомца

- Я найду её, - прошептал он чуть слышно. - Пусть только взойдет солнце, я тут же начну искать её. - На пороге он обернулся и указал в сторону двери, смутно припоминая, что оставил Сару на крыльце. - Там одна женщина - я привез её с собой. Позаботьтесь о ней. Да, кстати, отыщите ей какую-нибудь одежду.

Рыдания за его спиной возобновились с новой силой. Эштон обернулся и бросил мрачный взгляд на расстроенное лицо старой негритянки.

- Что еще?

- Ничего, масса...только вот миз Лирин...она вроде как ничего из одежды не взяла, - горестно всхлипнула Уиллабелл - Все оставила! Даже те красивые платья, что вы ей купили, и те оставила! Прямо как привидение, растаяла в воздухе, только платья остались!

Глава 9

Так все-таки Ленора или Лирин? Кто она такая? С тех пор, как они уехали из Белль Шен, эта мысль преследовала её, ни на минуту не давая покоя. Ей казалось, что она попала в ловушку. Да и как она могла по-прежнему считать себя Лирин, если родной отец утверждает, что это не так, и не просто утверждает, а ещё и предъявляет ей доказательства! А если она Ленора - тогда прости - прощай все надежды на счастье с Эштоном! Она разрывалась между чувствами и суровой действительностью. Увы, хоть её сердце и разрывалось от боли, она не могла закрывать глаза на то, что упрямо доказывали факты. И они были на стороне Малькольма Синклера. Голая правда жизни не желала иметь ничего общего с тем, о чем страстно молило её сердце. Эштон считал, что жена его давно утонула, и вслед за ним так же думали многие. Ее тело так и не удалось обнаружить. С того дня, когда случилось несчастье, прошло больше трех лет, и за все это время никто ни разу не видел её, да и она сама не давала знать о себе. А ведь Лирин любила его! Случись ей остаться в живых, да она бы перевернула небу и землю, добралась бы до самого Князя Тьмы, но вернулась бы к мужу. По крайней мере, на её месте она поступила бы именно так. Но она - это она, женщина без имени и без прошлого.

Вошел Малькольм Синклер. Еще до того, как они увидели этого человека, до них долетели слухи о человеке, который разыскивает потерянную жену. Кстати, и хозяин гостиницы принял её за ту пропавшую женщину. Судя по портретам, она больше похожа на Ленору, чем на Лирин. Да и её отец настаивает, что Малькольм говорит правду. Каких же ещё доказательств ей надо?!

Пока они добирались от Натчеза до Билокси, у неё была уйма времени, чтобы спокойно обо всем поразмыслить. Кроме того, она успела горько пожалеть, что не захватила с собой ничего из одежды. Если бы они ехали из Натчеза в Новый Орлеан, а оттуда пароходом в Билокси, дорога заняла бы гораздо меньше времени. Но Роберт Сомертон приехал в город в роскошном экипаже и желал непременно возвратиться тем же способом. По дороге они пару раз останавливались на ночлег, один раз прямо возле дороги, другой - в какой-то гостинице сомнительного вида. Неизвестно, что лучше, мрачно подумала она.

Было жарко и пыльно, но, казалось, отца это совершенно не заботило. Постепенно нос его и щеки приобрели багрово-фиолетовый оттенок, но палящие лучи солнца вряд ли были в этом виноваты. Скорее это объяснялось тем, что он то и дело прикладывался к плоской серебряной фляжке. Как только они добрались до Жемчужной реки, как ему пришло в голову попробовать переправиться задаром. Он поднял паромщика на смех, объявив, что с легкостью перепьет его. Случись состояться подобному пари - и оба участника, мертвецки пьяные, закончили бы день под столом. Но тут его дочь возмутилась и так открыто выразила свое отношение к происходящему, что Сомертону пришлось сдаться и заплатить.

Понемногу она заметила, что, как правило, после обильного обеда настроение его неизменно улучшалось. Она по-прежнему приходила в изумление по поводу его нескончаемого репертуара: он мог часами напролет читать ей на память стихотворения и целые поэмы, причем делал это превосходно и даже его резковатый английский выговор немного смягчался, когда он нараспев произносил строфу за строфой. А после того, как язык у него начинал заплетаться, Роберт переходил к воспоминаниям из собственной жизни, весьма фривольным и как-то плохо вязавшимися с его статусом богатого торговца. Закончив очередную историю, он имел обыкновение величаво простирать вперед руки и с пафосом произносить одну и ту же фразу - Это было до того, дитя мое, как я встретил твою мать!