Полк, к бою!

— У меня в дивизионе тоже не все в порядке. Разбито три орудия, погибли их расчеты. Два орудия восстановлению не подлежат, а вот третье к утру восстановим своими силами. — И уже мне: — Кстати, ваш и мой наблюдательные пункты фашисты засекли, вечером была пристрелка. Предлагаю их сменить, немного оттянуть назад, чтобы видеть правый фланг батальона. Думаю, что гитлеровцы наверняка возобновят завтра наступление…

Еще минут пять поговорив с нами, капитан Седых ушел. Но спустя полчаса снова позвонил по телефону. Сказал:

— Новая вводная, Хомуло. Завтра с утра к тебе подойдет Клетнов с хозяйством и будет работать в сторону правого соседа, чтобы помочь тому восстановить положение. И еще. Третью роту оставь на месте, нам приказано расширяться влево. Понял?

— Понял!

— Ну действуй.

Только положил трубку, как вошел младший лейтенант Акатьев, доложил:

— Прибыл связной из первой роты. Принес записку от комиссара батальона.

Развернул листок, при тусклом свете карманного фонарика увидел знакомый почерк Ивана Ивановича. Он сообщал, что в 1-й роте осталось в строю тридцать три человека. Из них в 1-м и 2-м взводах, вместе взятых, — четырнадцать бойцов, в 3-м — девятнадцать. Из оружия кроме винтовок один станковый и три ручных пулемета, одно противотанковое ружье. Боеприпасов мало. В конце записки комиссар спрашивал, кого я думаю назначить вместо выбывшего по ранению командира роты.

Да, с этим вопросом я явно подзатянул. Ведь знал же, что 1-й стрелковой командовать практически некому. Ротный и командир 1-го взвода ранены, политрук и командир 3-го взвода ранены. Остался один замполитрука. Не его же ставить на роту. Но тогда кого же? Не дело ведь самому комиссару батальона сидеть в этой роте и практически командовать ею.

Промелькнула мысль: "Акатьева". Но ведь и в штабе кому-то надо быть. А что, если…

— Товарищ Акатьев, где командир взвода связи? Найдите его, и оба — ко мне…

— Вот что, други, — сказал я, когда Акатьев и компзвода связи предстали передо мной, — в первой стрелковой не осталось ни одного командира, который мог бы принять роту. Поэтому… Младший лейтенант Акатьев, вы назначаетесь командиром первой роты! А вы, младший лейтенант Брайловский, — адъютантом батальона.

Акатьев коротко ответил: "Есть!", а вот Брайловский молчал.

— Разве я непонятно сказал, товарищ Брайловский? — спросил я его.

Тот, заикаясь, наконец ответил:

— П-понятпо, т-товарищ комбат, т-только как-то все неожиданно… Справлюсь ли?

Понять младшего лейтенанта Я. П. Брайловского было можно. Пришел он в батальон из запаса. Срочную отслужил в частях связи младшим командиром. Затем работал учителем в средней школе. И конечно же был далек от военного дела. А тут — адъютант батальона (позднее эта должность будет называться начальник штаба батальона)! Но мусолить этот вопрос сейчас недосуг, пришлось сказать довольно резко:

— На войне часто бывают неожиданности, товарищ Брайловский! Сколько их, к примеру, было за один только сегодняшний день, не считали? А справиться должны! Вступайте в должность. — И уже бывшему адъютанту батальона: Товарищ Акатьев, берите связного, идите в первую роту. Найдите комиссара, представьтесь ему. Затем занимаемый рубеж обороны передайте второй роте, а свою переведите ближе к резерву батальона и расположите фронтом на правого соседа. Завтра с утра вместе с пятьдесят первым полком будете контратаковать прорвавшегося на правом фланге противника. Вам придается и резерв. Есть вопросы?

— Ясно, товарищ комбат.

— Передайте комиссару, пусть возвращается на командный пункт батальона. Я на рассвете буду у вас.

Акатьев козырнул, позвал связного и по ходу сообщения направился в 1-ю стрелковую роту.

* * *

Часам к четырем ночи были отданы все необходимые распоряжения, уточнены задачи артиллерии, подсчитаны потери в подразделениях. Старшины подвезли боеприпасы, накормили людей. Прибыл на командный пункт и комиссар батальона.

От ужина он отказался, заявив, что плотно поел в 1-й роте.

— Ведь готовили-то ужин на всех, а в строю едва ли треть осталась, — с горечью заметил Иван Иванович.

Я ввел комиссара в обстановку, рассказал о задаче, которую предстоит выполнить с рассветом. Затем предложил хоть часок отдохнуть. Но Иванов заявил, что заснуть сейчас вряд ли сможет, поэтому мы вышли из блиндажа.

Резко похолодало. Плотные тучи низко проносились над землей. Шел снег. Порывистый ветер разносил его по полю, срывал остатки сухих листьев с недалекого кустарника. Подумалось: хорошо, что, как доложил командир хозяйственного взвода, уже получено на складе полка теплое белье, валенки, варежки, а для командного состава — дубленые полушубки. А то не за горами и тридцатиградусные морозы.

На рассвете мы переместились на новый наблюдательный пункт, который с трудом оборудовали наши люди в замерзшем грунте. Когда располагались, все время слышали, как в тылу у противника ревели моторы танков.

— Буксуют они у них, что ли? — проговорил кто-то.

— Нет, прогревают двигатели, — сказал комиссар. — При такой температуре их сразу не заведешь.

— Готовится, значит, вражина. Мало ему, что ли, вчера досталось?