Полковник Ф.Дж. Вудс и британская интервенция на севере России в 1918-1919 гг.: история и мемуары

Он оказался именно тем человеком, который был нужен для этой работы <писал Мейнард в своих мемуарах>, и через несколько дней ему удалось собрать внушающий уважение отряд. Мне неизвестно, кем они были и как он их раздобыл, а от нескромных расспросов я уклонился. Возможно, некоторые из них были его старыми карельскими друзьями, притянутыми к нему связями общего прошлого, другие, скорее всего, были русскими, которые либо пренебрегли приказами о мобилизации, либо не попали под призыв по возрасту[285].

Мейнард попал в точку. Вудсу удалось собрать немного местных бойцов (в своих мемуарах он пишет, что рекрутировал «нескольких дюжих женщин и одного мужчину, насчет которого <капитан> Лак предположил, что мы “выкопали его из могилы на кладбище”», с. 156), но среди его тайных товарищей был Григорий Лежев. Он привел с собой несколько старых карельских добровольцев, которые до этого вернулись домой, отказавшись служить вместе с Филселлом и укрывшись от принудительного набора в русскую армию. Примечательна их верность Вудсу — эти люди сражались против сил большевиков на стороне союзников, хотя никакой выгоды из этого они извлечь не могли; при этом, если бы их обнаружили белогвардейцы или задержали британские войска Прайса, они были бы расстреляны как дезертиры. Позже к Вудсу присоединилась и группа сербов[286].

Эти разношерстные партизанские силы заняли деревню Нюхчу к юго-востоку от Сумского Посада и успешно отразили контратаку большевиков, как описано в мемуарах. Затем 7 сентября красные силы ушли из Онеги, куда вошли войска Айронсайда из Архангельской группы, таким образом, вновь соединив два фронта.

14 сентября, накануне эвакуации, майор Маккези подписал приказ, который окончательно распускал Карельский добровольческий батальон. Все солдаты, подлежавшие призыву на военную службу, переводились в белогвардейскую армию. Карельские трудовые роты и роты гарнизонной охраны передавались белогвардейцам без расформирования. 19 сентября Вудс сдал командование над районами Сороки и Сумского Посада русским офицерам и вернулся в Кемь, чтобы заняться организацией подготовки к эвакуации[287]. Когда 29 сентября он, наконец, сел в Кемском порту на борт судна, идущего в Мурманск, и 3 октября отправился домой в Британию, он осознавал, как писал в своих мемуарах, что, несмотря на его собственные военные победы, интервенция закончилась «совершенно неудовлетворительно».

* * *

Интервенция союзников и особенно руководство и одобрение Вудса вселили в карелов надежды на возможность добиться признания своих прав на самоопределение согласно принципам, по которым шло послевоенное переустройство остальной Европы. Если бы союзники, выполнив свою первоочередную цель по сдерживанию германского наступления на берег Северного Ледовитого океана и переброски немецких войск на западный фронт, после этого придерживались строгого нейтралитета в гражданской войне в России или настояли на своих мирных инициативах с большей твердостью и беспристрастностью, карелам, возможно, удалось бы хотя бы привлечь внимание мировых держав к своему вопросу, прежде чем стало слишком поздно.

Однако с самого начала цели интервенции формулировались неопределенно — как мы видели, ее движущей силой были не только стратегические соображения, касающиеся Германии, но и отвращение, которое многие политические и военные лидеры союзников испытывали по отношению к режиму большевиков, их целям и мировоззрению. Таким образом, союз Антанты и белого движения совмещал политические принципы и оппортунизм. Это также вынудило их отодвинуть на второй план и отвергнуть требования местного карельского населения, хотя карельские войска в значительной степени помогли союзникам достичь того, что считалось основной стратегической целью их вмешательства, и сдержали немецкие силы. Вудс был крайне возмущен несправедливостью и беспринципностью британских имперских властей, проявившимися в игнорировании того, что ему казалось справедливыми требованиями притесненных, подвергавшихся преследованиям и тем не менее отважных людей, а также симпатизировал карелам в их неприятии как русского империализма, так и финской алчности.