Полковник Ф.Дж. Вудс и британская интервенция на севере России в 1918-1919 гг.: история и мемуары

Тишина продолжалась лишь один день. Потом позвонил один из подчиненных Мащерина и сообщил, что Мащерин был еще в постели, когда пришли два офицера, чтобы арестовать его, и сейчас они ждут в его квартире, пока он оденется. Мы спешно снарядили Менде и двух морских пехотинцев, чтобы «арестовать» Мащерина и тут же препроводить его в наш штаб. Менде едва успел забрать пленника из рук крайне недовольных конвоиров. После недолгого спора он убедил этих двух молодых офицеров последовать за ним, чтобы перекусить у нас в штабе. Несмотря на то, что мы вручили им письмо, которое должно было объяснить причину неудачи их начальству, они явно боялись возвращаться в русский штаб. Они объяснили, в чем заключались обвинения против Мащерина: он «не выполнил приказ и не посылал отчеты в Архангельск».

Мы в очередной раз проконсультировались с нашим находчивым другом, офицером медицинской службы, и диагноз оказался настолько серьезным, что Мащерина тут же пришлось положить в госпиталь. Мы думали, что там он будет в безопасности, однако сильно ошибались. Он пролежал в госпитале три дня, а на четвертую ночь его оглушили прямо в кровати, засунули в рот кляп, связали и увезли в санях, набросав сверху мешки и одеяла для маскировки.

В течение двух дней мы тщетно пытались узнать о его судьбе, а вечером третьего дня из Кеми на станцию прибыл взвод Мурманской армии вместе со своим грузом. Где-то среди узлов с постельными принадлежностями находился бедняга Мащерин, связанный по рукам и ногам и накрытый одеялом, как тюк. Мы были бессильны: мы не могли обыскивать имущество наших союзников. Тем не менее я написал начальнику Мащерина, что, хоть я и не требую от него ответа или комментариев, я был бы очень признателен, если бы он сообщил капитану Мащерину, когда тот прибудет в Мурманск, что генерал Мейнард хочет поблагодарить его за отлично проделанную работу. Это возымело хоть какое-то действие, потому что мы получили от Мащерина из Мурманска прощальное письмо, в котором он выражал признательность за все попытки спасти его жизнь и сообщал, что штаб британских сил в Мурманске был к нему очень добр, однако сейчас его переводят в Архангельск в качестве заключенного, и судя по охране, приставленной к нему на эту поездку, у него нет надежды добраться до пункта назначения живым.

Было грустно читать это письмо, однако ничего другого мы и не могли ожидать от наших беспринципных мурманских союзников. Сейчас было более чем очевидно, что они не остановятся ни перед чем и сделают все, что в их силах, чтобы лишить нас любой поддержки.

Нам не пришлось долго ждать следующей встречи с их методами. Учебной частью Мурманской армии, которая была расквартирована между Сорокой и Кемью, командовал тихий и квалифицированный офицер, всегда готовый помочь союзникам, проявлявший исключительную пунктуальность в вопросах снабжения и скрупулезность в своих отчетах. Оттого неожиданным был выговор, полученный им из штаб-квартиры Мурманской армии за то, что он набрал недостаточно новобранцев (хотя это не входило в его обязанности). Вслед за этим он получил совершенно необоснованный выговор за отсутствие дисциплины, проявленное его подчиненными.

Сначала он сказал мне, что, как ему кажется, его скоро сместят с должности, однако я не думаю, чтобы он предвидел то, как в действительности будет организована его отставка, которая состоялась сразу же после получения им второго выговора.

В качестве генерал-губернатора Севера России был назначен, предположительно с подачи союзников, некий Ермолов[43], который в этой должности и посетил Кемь. Он прибыл однажды утром вместе со своим штабом в специальном поезде с персональными вагонами. Как того требовали приличия, я посетил его вместе с Менде в качестве переводчика. Заставив нас прождать надлежащее время, чтобы я почувствовал свою незначительность, генерал-губернатор принял нас без какой-либо обходительности, а его штабные офицеры и вовсе были настроены к нам откровенно враждебно и презрительно посматривали на мою полевую форму. Я не был обескуражен этим приемом и пригласил генерал-губернатора и одного из его офицеров на ужин в наш штаб. К моему удивлению, он принял приглашение и даже прибыл вовремя вместе со своим адъютантом, что было еще большим сюрпризом, так как пунктуальность не была привычкой, которой дорожили русские.