Полководцы первых Романовых

Долгое время с именем князя Дмитрия Пожарского связывали создание Казанского собора на Красной площади, разрушенного в 1936-м и восстановленного в 90-х годах XX столетия. Строку из летописи об «украшении» образа «многой утварью… по обету» воспринимали как сообщение о строительстве этой церкви. Однако документы говорят о другом: каменное здание в начале Никольской улицы — там, где она втекает в Красную площадь, — строилось, вероятнее всего, на казенные средства и по инициативе «двух государей»: царя Михаила Федоровича и патриарха Московского Филарета. Работы завершились осенью 1636 года. Причастность Дмитрия Пожарского к его возведению, какие-либо пожертвования или иные знаки участия князя в судьбе Казанского собора нигде не зафиксированы. Нет их ни в государственных, ни в церковных бумагах, ни даже в завещании Дмитрия Михайловича.

В 1632 году у стены Китай-города срочно соорудили деревянную церковку, освященную в честь той же Казанской иконы Божией Матери. Преемственность между этим деревянным, впоследствии исчезнувшим храмом и каменным на Никольской улице очевидна. Может быть, Дмитрий Михайлович дал деньги на строительство этого деревянного «прототипа»?

Не исключено.

Возможно, Дмитрий Михайлович выстроил отдельную часовню или даже небольшую церковку рядом с Введенским храмом на Сретенке — специально под Казанский чудотворный образ. И уж точно, он сделал богатое пожертвование на богослужебную утварь.

Значит, он оказался одним из главных творцов великого всероссийского почитания Казанской иконы Божией Матери. Оно установилось в 1620–1630-х годах. Если бы князь Пожарский не позаботился об иконе после очищения Кремля, если бы он не создал для нее особый придел во Введенском храме, если бы он не рассказал тамошнему духовенству об особой святости образа, тогда громкое его прославление отодвинулось бы на неопределенный срок. И трудно не усмотреть в действиях князя внимание к мистическому вмешательству Бога в земные дела. Трудно не увидеть его готовность покориться воле Божией, действовать в согласии с нею. А такое благочестие дается редко и, возможно, свидетельствует об особой отмеченности свыше.

Князь Дмитрий Михайлович Пожарский умер в 1642 году, в ореоле большой славы, до конца исчерпав свой долг перед отечеством и родом. Его прах приняла земля, окруженная стенами Спасо-Евфимьева монастыря.

«Не нужно особенно зорких глаз, чтобы рассмотреть, чем именно всегда были исполнены побуждения Пожарского. Не за личные цели он стоял и не целям какой-либо партии он служил; он стоял за общее земское дело и служил ему чисто, прямо и честно. Вот эти-то обыкновенные его дела и действия и придали его личности необыкновенное для того времени значение, которое было хорошо понято в Нижнем и там же обозначено желанием найти воеводу, который бы „в измене не явился“, который бы не припадал на всякие стороны, смотря, где выгоднее для чести или для корысти, как поступало великое большинство тогдашних князей, бояр и воевод». Так пишет о русском воеводе Иван Егорович Забелин. И оценка эта, пожалуй, ближе всех прочих к правде факта.

Князю Дмитрию Михайловичу Пожарскому, помимо тактического таланта, принадлежал еще один, гораздо более редкий и насущно необходимый лишь в исключительных обстоятельствах. Для ведения обычных боевых действий он не нужен, зато яркой звездой вспыхивает в годы гражданских войн, восстаний, всякого рода смут. Этот уникальный талант состоит в том, чтобы стать душой войска, противостоящего мятежникам, всегда и неуклонно проявлять стойкость и самопожертвование ради восстановления общего дома. Если значительная часть народа видит в устоявшемся порядке ценность, именно такие вожди ведут ее к победе. Если старое устройство общества поддерживается малым количеством людей, такие вожди позволяют своим полкам дать последний бой революции и с честью сложить головы на поле боя. Всегда и во все времена они являются оплотом веры, нравственности, долга перед государем и отечеством.

В старину таких людей, как Дмитрий Михайлович, называли «адамантами» — алмазами. Не за ценность, а за прозрачность и твердость. Именно образ камня следует навсегда связать с именем князя. Пожарский — адамант. Им можно резать самые твердые материалы, и трещин на самом резаке не появится. Или, может быть, горный хрусталь. Он всем и каждому дает увидеть то, что лежит внутри него, ибо душа его не содержит зла. Он не знает уловок и хитрости. Он исполнен силы и прочности.

Живой камень. Прозрачный несокрушимый камень.