ПолЛЮЦИя, ЛЮЦИфер, РевоЛЮЦИя. Часть 2

– Идите на кровать, – сказала девочка.

Потянула на себя, не отпускала.

– Я не могу тебя оставить на табурете, – пробормотал я. – Тебе завтра в школу.

– И вам в школу.

– Я взрослый.

– А мы вместе ляжем. Мы поместимся. Я в стенку втиснусь, и вам будет место.

***

Я не решался.

Я еще подыскивал слова, чтобы возразить, но тут услышал знакомый шепоток за левым ухом:

«Иди…» – ворковал голос.

«Нельзя!» – упирался я, как и в прошлый раз, с «Декамероном».

«Нельзя… – соглашался шепот, – но если очень хочется…».

«Мне совсем не хочется! Она…».

«Она похожа на девочку из твоей мечты…» – шелестело в левом ухе.

«Она – школьница!» – злился я, понимая, что соглашусь.

«Ты и вправду не хочешь к ней? Она сама просит…».

«Нет!».

Алинка не отставала: обхватила мою безвольную руку горячими ладошками, пытаясь поднять с табурета; приговаривала, что нельзя спать сидя, а на кровати места – хоть отбавляй.

«Иди…» – не унимался голос.

Я пошел.

Было тревожно и сладко от чего-то недозволенного, не совсем хорошего.

Не раздевался. Так и лег в спортивках и футболке.

Глава девятая

Ретроспектива: осень 1992 года, Киевская область.

(продолжение)

***

Сначала мы лежали поразно.

Я даже трусливо вдавил между нами одеяло, чтобы не касаться друг друга.

Алинка действительно вжалась в стенку, а я примостился на противоположном краю кровати, на металлическом уголке, к которому крепилась сетка.

Я замер. Было неудобно, уголок впивался в ребра, но я не мог отодвинуться, поскольку скатился бы на середину кровати по обвисшей сетке.

Из коридора доносился басовитый хохот и визг пьяной Варьки. В беспокойном сумраке тикал будильник.

Алинка замерла у стенки, даже, казалось, не дышала.

Я боялся шевельнуться и не знал, сколько это будет продолжаться. Если так пройдет вся ночь, то лучше бы я на табурете пересидел, склонившись головой на стол.

«Завтра у меня первый урок, и буду выглядеть, как…».

Алинка двинула затекшей ногой. Сетка колыхнулась. Мы разом скатились в уютную впадину.

Я чувствовал, как мое деревянное тело прижалось к Алинкиному, мягкому и теплому.

Я напрягся, чтобы отстраниться, но тоненькие руки оплели шею.

– Лежите… – щекотно прошептала девочка, почти касаясь губами моего уха.

***

Я замер.

Я чувствовал ее прерывистое дыхание на щеке и острые коленки, которые вдавились в мой живот, пододрав съехавшую футболку.

Меня обволакивал ее запах. Она пахла несвежей ночной рубашкой, сеном, и еще каким-то пряным девчоночьим запахом, которым пахли мои давние подружки в далеком детстве.

Я чувствовал, как от этого запаха, от прикосновения ее коленей, у меня наливается. Мне стало стыдно, и я попробовал отодвинуться, но Алинка не отпускала.

– Спасибо, что меня забрали, – прошептала девочка, прислонившись горячим лбом к моему виску. – Если бы не вы…

***

Она шепотом рассказала, что тот дядька, который к ней приставал, и которого зовут Вовкой – из соседней деревни.

Он мамкин знакомый, недавно возвратился из тюрьмы.

Он и раньше к ним приходил, и к Алинке лез, и к младшенькой Лене, но гостей тогда было поменьше, и Варька его отгоняла от дочек, приговаривая, что малы они еще, нужно подождать пару лет.

А сегодня, когда все упились, дядя Вовка зашел к ним в комнату, начал сунуть руки под одеяло, больно щипать за ноги. Алинка выбежала, чтобы пожаловаться матери, но той было не до нее.

– И если бы не вы… – закончила Алинка свою историю.

Что было бы, если бы не я – недосказала. Лишь шмыгнула носом, да прижалась горячим телом.

Я выпростал затекшую руку, обнял девочку за плечи.

Она втиснулась в меня, как цыпленок, и заснула.

Глава десятая

Ретроспектива: осень 1992 года, Киевская область.

(продолжение)

***

В ту ночь я не спал до утра, слушая Алинкино дыхание да пьяный гогот в коридоре, который затих лишь поздним ноябрьским рассветом.

Я не шевелился, чтобы не тревожить девочку.

Я был счастлив, что помог ей. Но еще более был счастлив, что НИЧЕГО предосудительного между нами не случилось, и мои страхи остались надуманными страхами.

О нашей совместной ночевке никто не узнал.

Варьке, видимо, было все равно. Да и вряд ли она заметила, где в ту ночь была старшая дочка. А всем остальным – и подавно наплевать.

Я успокоился.

«Ну, переночевала у меня.

Ну, помог девочке.

НУ И ЧТО?».

***

Оказалось – рано успокоился.

Мой искуситель-шепоток не спал, выжидал, готовил новое испытание.

Первой тревожной иголочкой, которая уколола мое притихшее сердце, была разительная перемена в Алинкином отношении ко мне.

Я замечал, как она не сводит с меня глаз в школе, как дожидается после уроков, чтобы вместе идти домой.

Вечерами девочка тихонечко скреблась в двери и просила полистать интересные книжки и атласы. Или расспрашивала об истории, новую тему из которой не поняла на уроке, потому что думала совсем о другом.