Полночь

— Джон стой! Не убивай его, нельзя этого делать! А твою мать… да стой же ты. Усатый пытался быть голосом разума. Я было хотел пойти за ними, как сзади услышал смех брата Нестора. Это был булькающий смех человека с нездоровыми бронхами. Это был смех, который выискивал все смешное и убивал его на месте.

— Ты правда это сказал?! Он закатив голову расхохотался. Я стоял непонимающе глядя на него.

— Ты правда сказал, чтобы виконт Силистийский, один из Моретти, пошел и трахнул свою лошадь? Ты вообще знаешь, кто он такой и кто его семья? Он крайне злопамятный и мстительный сукин сын. Он тебе за это отомстит, помяни мое слово. Его семья очень богата и влиятельна, это вторичная ветвь королевской династии Оскинского королевства. Поверь, он не раз убивал за гораздо меньшее, куда более влиятельных людей.

Вот дерьмо…похоже до меня начала доходить вся глубина того компоста, в который я вляпался благодаря своему несомненно длинному языку. Мне же осталось лишь надеется, что де Готье его прибьет в порыве ярости. Не прибил… Но сломал ему руку, и хорошо помял. За это он прилюдно обматерил де Готье, и видно решив, что дальше искушать судьбу уже опасно, хлыщ сел на лошадь и покинул отряд вместе с десятком солдат. По сути…дезертировав, если судить по местным законам “О чести и благородстве”. Тощей книженции, содержащей уставы поведения костеродных, больше напоминающие рекомендации чем законы. Оставшееся время в пути прошло тихо. Я старался не вылезать из лазарета, занимаясь своим делом. Так мы и добрались до деревни “Северный Балун”, поселка в три десятка дворов, да двух трактиров, где и жил Дарий до того момента, когда отступник решил, что парню пора немного попутешествовать. Джонатан де Готье подумав, решил, что раненые, кто не умер в дороге, уже и так доживут до ближайшего города, что в нескольких днях пути отсюда, а значит в моих услугах больше не нуждается. Но видно любопытство взяло верх, и они с братом экзекутором решили посетить дом Дария, и познакомится с его родителями. Я их отлично понимал, я сам ехал первый раз, в памяти парня конечно все было. Но вживую в первый раз, поэтому немного волновался.

Когда мы прибыли к деревне. Люди попрятались, осторожно выглядывая и справедливо опасаясь непонятных вооруженных людей. Когда подъехали к дому где и родился Дарий, я услышал разговоры, похоже отчим с мамой опять ругаются, он за что-то опять распекал маму. Его оборвали грузные шаги. Дверь распахнулась, и маленькая комната наполнилась людьми в доспехах. Следом за ними вошел вечно хмурый отец экзекутор, в накинутом на голову капюшоне, я не знаю через что пришлось пройти человеку, чтобы у него всегда было такое выражение, как будто он смотрит на казнь самого ненавистного для себя человека, такая ярость и мрачная решимость была высечена на застывшей гротескной маске, в которую превратилось его осунувшееся лицо, потом с его габаритами еле втиснулся в дверь де Готье, в своем черном, матовом доспехе, и наконец втолкали меня. Мама испуганно охнув, взяла в охапку сестру, которая прижимала маленького брата и отошла за отчима. Который опешил, явно не ожидая увидеть костеродного с охраной у себя дома.

Картина маслом.

В маленькой комнатушке стоит куча народу, с одной стороны испуганный отчим, который к его чести был без оружия, но инстинктивно пытался закрыть собой маму с детьми. С другой стороны куча закованных в сталь и вооруженных людей, и я посередине. Я прям видел, как у мамы задрожала от страха челюсть. Еще чуть-чуть и начнется паника.

Вытолкав меня вперед де Готье спросил.

— Это ваш?

— Сына! Воскликнула мама, ринувшись ко мне, опомнившись, поставила сестру на пол.

— Наш, отозвался отчим все еще не понимая, что происходит. Потом видно очнувшись, и вспомнив как себя надо вести поклонился, — Да господин, это наш сын.

— Свободны, бросил через плечо де Готье своим низким густым голосом.

Когда солдаты вышли, шумно выдохнув он снял шлем, проведя рукой по лицу будто снимая усталость, поставил его на стол чуть не развалив его.

— Хозяйка попить дай, пробасил он.

Мама все еще опасаясь, набрала воды и протянула ему кружку смущенно отводя глаза: — вот вода, извините больше ничего нет.

Затем предложила воду экзекутору, с явной опаской глядя на темноту капюшона. Де Готье пил не спеша, внимательно осматривая нехитрый быт и самих хозяев. Наконец выпив все, он вытер тыльной стороной рукой усы, потом вложив в руку ошалевшего отчима пузатый кошель, и подтолкнув меня пробасил густым голосом.

— Забирайте. И вышел не дожидаясь ответа, чуть не снеся косяк вместе со стеной, едва задев его плечом.