Полночь

Сюда свозили рабов на продажу многие; Нордлиги после своих набегов, южные пираты, и главное, дельцы с Висельных садов из Атрийской империи. Столицы рабства. Тысячи обреченных. На любой вкус и цвет, для любого случая. Мужчины, женщины, дети, взрослые и молодые, обученные и нет. Крестьяне, шлюхи, солдаты, слуги и рабочие, и конечно гладиаторы, как выражались торговцы, мясо для арены. Любимом развлечении костеродных. Мы купив пирожков, и жуя по дороге пошли глазеть. Людей было не просто много, очень много. На помостах, в загонах, по отдельности, в клетках и просто связанные между собой. И вокруг них, ходили разглядывая, щупая и тыкая пальцем, столько же народу. Упитанные, холеные и безжалостные, с ледяными глазами и омертвевшими сердцами. Потолкавшись, мы подошли к очередному помосту на котором сидели дети. Дети были маленькие, худые и беззащитные. Некоторые из них, сидели, переплетя друг друга руками, другие обнимали своего товарища, словно защищая его. Все они не спускали глаз с откормленных и разодетых мужчин и женщин, следя за выражением на их лицах и за каждым красноречивым жестом их рук унизанных золотыми перстнями. Черные детские глаза мерцали, как вода на дне глубокого колодца.

Пройдя вперед и оглядываясь под впечатлением от увиденного, я наткнулся на молодого мужчину прикованного за ногу цепью к столбу. Если бы глазами можно было бы убивать…

Лицо его выражало страдание, стоическое страдание, и привычный подавленный гнев свободного человека, вынужденного заниматься рабским, тупым механическим трудом за дерьмовую еду. Николас проследовал мимо него даже не заметив. Когда я приблизился к рабу, он поднял голову, и наши глаза встретились. Вся сила его искрящегося и сверкавшего яростным светом гнева, была в этот момент направлена против меня. Меня как будто огрели по голове поленом. И вдруг мне стало стыдно глядя на них, этих рабов закованных в цепи, повязанных за шею веревками, которые совсем недавно были наши соседями или друзьями, но беспощадная реальность внесла свои планы. Я стыдился своего здоровья, денег в карманах. Я стыдился того, что просто ради собственного развлечения, пришел посмотреть на их страдание и унижение. Если вы в принципе способны чувствовать такие вещи, то первое неожиданное столкновение с людьми, отверженными миром, будет для вас мучительным обвинением. Тлеющее внутри меня чувство стыда и вины все больше разгоралось, заставляя сжимать кулаки из-за этой несправедливости. Почему так легко черствеет человеческое сердце? Я видел конечно бедную Берту, но тогда я был слишком шокирован и занят собой, чтобы все это осознать. Я окликнул Ника, решив, что с меня хватит.

— Ник, Ник, Николас. Пошли отсюда.

— Но мы же только пришли, самое интересное там впереди.

— Если хочешь иди сам, я возвращаюсь.

— Что-то случилось?

— Да, я не могу на все это смотреть.

Он меня не понимал. Для него, все это все было обыденным, так же как ходить по рынку, выбирая себе продукты. А я не понимал его, и весь остальной сходивший с ума мир. И я не мог объяснить ему, в чем именно было дело. Но видно почувствовав, Николас не стал настаивать и спрашивать в чем дело, а просто пошел со мной назад, по пути все так же беззаботно рассказывая обо всем подряд, за что я ему был очень благодарен. Мы бесцельно пошатались по городу, и я пошел в комнату, решив лечь спать пораньше.

Проснулся я среди ночи, от легких подергиваний. Я уже и забыл об этом существе, поселившемся у меня в тени. Оно никак себя не проявляло, уже сколько времени, считай с того момента в лесу, когда предупредило об отряде костеродного. Сон слетел тут же, дверь была закрыта на засов, все было тихо. Никто ко мне не пытался попасть в комнату, я был один, но просто так меня бы не будили. Легкое подергивание повторилось. Я спал с открытым окном, взяв кинжал, я осторожно подошел к окну и выглянул. До рассвета было еще несколько часов, и было еще темно, собачья вахта, город еще сладко спал, ну та часть, что ложилась спать. Людей на улице не было. Чуть правее, через несколько домов по нашему ряду, было такое же трехэтажное здание с торговой лавкой на первом этаже, и она горела, начинался пожар.

Глава 8

Пожары в Райлегге были страшная вещь. Плотная застройка домов, большинство которых было из дерева, которые чуть что вспыхивали как спички. Пожарных как таковых не было в принципе, и тушили пожары всем миром. Соседи, жильцы, и просто неравнодушные люди, кто оказался рядом, таскали ведра с водой и песком. Но если огонь успевал разгореться сильный, и перекидывался с дома на дом, уже ничего нельзя было сделать. Только быстро ломать другие дома на пути следования пожара в надежде его остановить. Но быстро сломать трехэтажный деревянный дом было трудно. Выгорали целые районы, если не успевали вовремя потушить.