Полночь

Я оплатил положенную сумму, и он выдал мне взамен резной деревянный кругляш, который вешается на шею, дающий право доступа в библиотеку, и отпустил в свободное плавание, махнув рукой чтобы я не мешал ему работать, велев что когда буду уходить, чтобы сдал ему кругляш.

И я утонул. Утонул, нырнув с разбега, уйдя с головой в море книг и фолиантов, написанных от руки и порой настолько старых и рассыпающихся, что их брать в руки было страшно. Чего только я тут не нашел, учебники по рунологии, пособия для создания ритуальных кругов, трактаты по ведению магических поединков, энциклопедии по алхимии и артефакторики, я так же нашел уже виденный мною у травницы фолиант “Алхимических истин” только он был весь истрепан и держался на честном слове. Были также и старые книги по истории нынешних королевств, больше похожие на тщательно отредактированные притчи. Своды законов и правил королевств и Атрийской империи. У меня натурально разбегались глаза, и я не знал за что браться в первую очередь.

Это был мой личный рай.

Я нашел укромный уголок освещаемый масляным фонарем, за лабиринтом из стеллажей и стоек, и обложился книгами забыв обо всем на свете, с упоением их читая, когда у меня над ухом кашлянул смотритель.

— Я дважды стучал, а ты не слышишь. Съехидничал старый хрыч.

— Простите, пожалуйста, это все так здорово и интересно, что я совершенно обо всем забыл. Я искренне улыбнулся ему.

— Да уж вижу, что ты обо всем позабыл. Проворчал он, — Так-так, что тут у нас. Артефакторика, алхимия, ритуальные круги, сборник законов королевств и правила ведения магических поединков идиота де Санто. Ты же не одаренный, и половина для тебя абсолютно бесполезна, зачем тебе все это?

— Просто очень интересно, я очень любознательный. Мне кажется тут мой личный рай.

— Личный рай закрывается. Давай убирай книги на полки где взял, и иди домой. Он повернулся и фонарь надо мной внезапно потух.

Я слегка вздрогнул не ожидав, посмотрел на потухший фонарь и на сгорбленную спину смотрителя. Очень интересно. Оказывается, уже был одиннадцатый удар колокола, и библиотека давно закрылась, я совершенно не заметил, как пролетел день и было уже темно, мне надо идти в свою комнату.

Райлегг был сильно переполнен, и в целях борьбы с возросшей преступностью, наместник издал закон запрещающий спать на улице, и стража ревностно следила за соблюдением этого закона. Только ревность сильно различалась в зависимости района. Если тебя поймают ночью в верхнем городе, это приравнивалось к преступлению и отвечал ты соответственно. В среднем все было попроще, и шансы быть избитым за нарушение, но избежать ареста были довольно высоки. В Нижний же, в некоторые дальние районы нижнего города, стража уже не заходила десятилетия, ограничиваясь разгоном бездомных и бродяг вдоль внутреннего кольца стен и центральных и важных районов, относясь к этой обязанности трезво, как к ловле проституток на улице Тысячи Шлюх. В остальных же районах включая трущобы, царили первобытные законы, прав был тот кто сильнее и рассчитывать приходилось только на себя и своего соседа.

Костеродные и равняющиеся на них зажиточные горожане тоже любили покой, поэтому по ночам в верхнем и среднем городе на улицах было тихо. И как только темнело, стража вводила в среднем городе своего рода комендантский час, проводя облавы. Группы стражников высыпали в город прочесывая пустынные улицы, высматривая преступников всех мастей, попрошаек, подозрительных прохожих, бездомных и безработных беженцев. Стража как только темнело, по указке магистрата заставляли хозяев всех трактиров, магазинчиков и лавок, закрывать свои заведения и разгоняли даже лоточников, торговавших на улице, не говоря уже о нищих, бродягах и проститутках, которые не успели попрятаться по своим углам. Витрины магазинов загораживались ставнями. И воцарялись тишина и пустота, какие трудно было представить себе в дневном шуме и гаме. В отличие от нижнего города, который оживал ночью. Средний город засыпал, становясь бесшумным, прекрасным и пугающим. Только редкие кареты костеродных, да железные сапоги стражи нарушали ночной покой.

Стража если встречала семьи, особенно с маленькими детьми и стариков, больных и покалеченных просто прогоняли в нижний, скидывая головную боль на своих коллег, но не арестовывали. С бродячими артистами, разного рода музыкантами, акробатами, фокусниками, и актерами — обходились довольно грубо и особо не церемонились просто избивая их. Если человек мог доказать, что он где-то работает, или хотя бы сообщить адрес своего работодателя, его просто отпускали за воротами в нижний город. При этом людям прилично одетым и способным заплатить стражниками мзду, было нечего бояться.