Полночь в Париже

— Я оплачу ужин сотни девочек, если только ты пойдешь со мной!

От этого прикосновения губы ее дрогнули, дрожь желания пробежала вдоль позвоночника, перехватило дыхание. Кончиками пальцев он провел по ее щеке и, дойдя до уха, очертил его нежным движением, большим пальцем слегка поглаживая ей подбородок. Она потерлась щекой об его руку, не в силах сдержать тихого мурлыканья.

Он резко вздохнул и зажмурился, и долго стоял совершенно неподвижно, а от него почти осязаемыми волнами расходилось напряжение. Затем убрал руку и отступил.

— Я должен идти. Я позвоню тебе попозже насчет ужина, — хрипло проговорил он. — И не вздумай изменить свое решение!

Тут коридорный принес Кендре кофе, лишив их возможности разговаривать дальше, и, коротко улыбнувшись и помахав рукой, Джек ушел.

Коридорный поставил поднос на маленький круглый столик подле высокого окна, выходящего на сад Тюильри, поднял тяжелые парчовые шторы и открыл окно. Затем с сияющей улыбкой повернулся к ней, протягивая Кендре букетик розовых фрезий и счет.

Тонкий сладкий аромат мелких цветочков смешивался с запахом крепкого кофе, поднимавшимся из носика серебряного кофейника, стоявшего на подносе. Она подписала счет, вручила человеку десятифранковую монету и пожелала доброго утра.

В семь часов у девочек зазвонят будильники, а ровно в восемь они договорились встретиться внизу, в гостиничном кафе, чтобы позавтракать. И у нее есть еще целых два часа, чтобы побыть наедине с собой и успокоить расходившиеся нервы, — почти достаточно!

Неурочный визит Джека выбил ее из колеи. Она пытается держать его на расстоянии, он старается преодолеть ее сопротивление. Если она скажет твердое и определенное «нет», он уйдет и больше не покажется, но тогда ей всю жизнь предстоит жалеть о том, что она никогда не увидит его, не узнает немного лучше, жалеть, что не провела с ним чуть больше времени, хотя это было возможно.

Ее удивляло и приводило в замешательство их взаимное притяжение. И раньше она встречала мужчин, которые ее привлекали, волновали физически. Но никогда в жизни с ней не случалось, чтобы мужчина так взбудоражил каждый атом ее существа, как это удалось Джеку Рэндаллу. С ним она чувствовала приближение страсти, той страсти, что пожаром охватывает сердце, разрастается, зреет, не дает покоя, требуя завершения на всех уровнях — физическом, эмоциональном, духовном. Страсти, которую невозможно отринул и невозможно удовлетворить, если не затронуты самые сокровенные истоки чувств мужчины и женщины.

Страсти, которой — увы! — не суждено соединить их с Джеком.

Он слишком мужчина, чтобы удовольствоваться невинным флиртом. Она никогда не была женщиной, ищущей приключений.

Усилием воли Кендра выбросила Джека из головы. Принесла на столик оставшиеся бриоши. Налила из серебряного кофейника черного кофе в тонкую фарфоровую чашечку, добавила молока из серебряного молочника и ложечку сахара из серебряной сахарницы, затем откинулась на спинку кресла, чтобы встретить рассвет.

Париж начинал просыпаться. Солнце играло на острых блестящих шпилях, венчающих кованую ограду сада Тюильри. Внизу, по улице Риволи, потоком шли грузовые фургоны и такси. Перед экскурсионным бюро через несколько домов от гостиницы выстраивалась вереница туристических автобусов. Звук метел дворников смешивался с трелями птиц. В окно вливался стремительно теплеющий воздух, обещая еще один жаркий и душный день. Кендра откусила еще теплой бриоши и отпила кофе с молоком, наслаждаясь мгновениями тишины и покоя. Этот день был полон обещаний. Она не могла дождаться, когда же они с девочками выйдут на улицы Парижа.

Она чувствовала легкую сладкую дрожь, даже когда просто отправляла своих клиентов в разные экзотические места с тщательно подготовленными маршрутами на каждый день поездки. Но ничто, абсолютно ничто не может сравниться с головокружительно-счастливым настроением, которое возникает, когда знаешь, что целый день предстоит ходить по собственному маршруту от одной фантастической достопримечательности до другой.

Ничего, кроме еще более головокружительного счастья от того, что она увидится с Джеком до возвращения в Калифорнию.

Прекрати думать о Джеке, сурово приказала она себе, еще раз проверяя сегодняшний маршрут, вычерченный ярко-желтым фломастером на крупномасштабной карте улиц Парижа.

Почти весь вчерашний день они с девочками провели в помещении, осматривая музеи: сначала живопись импрессионистов в музее д'Орсе, потом самые разные собрания в Лувре. А сегодня они наконец выйдут на парижские улицы.

Как жаль, что у них мало времени. В Париже нужно столько всего увидеть, что она бы охотно провела здесь целый месяц, если бы могла себе это позволить.

И вдруг ее осенило, фарфоровая чашечка чуть не выпала у нее из рук, громко звякнув о блюдце, она вспомнила, осознала, что теперь, благодаря Жан-Мишелю Буркелю, она может позволить себе прожить в Париже хоть целый год, если пожелает!