Полночный воин (Хранительница сокровищ)

— Это был мальчик?

— Это сатана, бог ядовитых мух. Так поначалу звали финикийское божество, как и всех детей, которых ты породил бы. — Улыбка сошла с ее лица. — Понимаешь, ты так весело ко всему относишься, что даже не придаешь значения моим словам.

— Когда они обращены ко мне, я весь внимание. Но сейчас ты говоришь со своим мужем. — Он ласково улыбнулся. — Я не стану слушать твои ядовитые замечания, адресованные лорду Ричарду, а постараюсь снова развеселить тебя. Вдруг мне повезет, и ты рассмеешься. Эдвина, смех пойдет тебе на пользу.

У него была такая обаятельная улыбка, что Эдвине казался он самым красивым мужчиной из всех, кого она когда-либо встречала в жизни. Его лицо озарялось мягким, теплым светом, словно солнцем, всходившим на востоке. Не в силах отвести глаз смотрела она на него, потом, спохватившись, с трудом оторвала взгляд от этого невыносимо прекрасного лица.

— Пусть хохочут шуты в замках, — запоздало возразила она.

— Можно, я стану твоим шутом, Эдвина? Разреши мне служить и услаждать твою жизнь. Я смогу, ты знаешь.

Она взглянула на него и сразу же пожалела. Снова восход солнца. Ускорив шаг, она торопливо направилась к Бринн, упрямо глядя прямо перед собой.

— Мне ничего не нужно от тебя. Я ничего не хочу ни от одного мужчины.

— Мне по душе мысль о мальчике, но Вельзевул — неподходящее имя. Мы назовем его Малик, в мою честь.

Мальчик, такой же красивый, как и этот человек. Она почувствовала внезапный прилив сожаления. Не к себе. Не за себя.

— Что не так?

— Ничего, — опустила голову Эдвина, спрятав выражение глаз за длинными ресницами.

Он рванулся вперед и остановил ее.

— Если я причинил тебе боль, то это вовсе не пустяк. Это очень важно.

— Я бесплодна, — торопливо пояснила Эдвина. — И не донашиваю детей.

— Виноват в этом только твой муж. — Он фыркнул. — Но если учесть, что у меня нет недостатков, то…

— Что ты такое говоришь? На женщине всегда лежит вина.

— В моей стране так не думают.

— Ты не понимаешь. — Она выскользнула из его рук. Ее голос зазвучал хрипловато, в нем слышалась боль: — Они не живут. Они ненадолго становятся моими, но потом умирают.

— Понимаю. — Его голос зазвучал мягче. — Позволь мне стать твоим другом. Разреши мне делить с тобой твои тревоги.

Ей захотелось взять его за руку. Он не был похож на Ричарда: тот только и делал, что укорял ее и заставил стыдиться своего тела. Он никогда не горевал, когда умирали их дети. А у нее появлялся только тогда, когда мог снова насиловать ее тело.

Эдвина почти поверила Малику. Однако она понимала, что нельзя быть с мужчиной и остаться свободной. А это новое чувство свободы пришло к ней с гибелью Редферна. Предложенный Маликом покой обошелся бы снова частичной утратой своего "я".

Она повернулась и почти бегом кинулась к подножию холма, где стояла Бринн.

— Алиса очнулась! — задыхаясь, выпалила она. Бринн, увидев выражение лица Эдвины, встревожилась:

— В чем дело? Она не в себе?

— Нет, она все хорошо осознает.

— Малик… — понимающе заметила Бринн, оглянувшись.

— Я сказала Алисе, что ты придешь к ней, — прервала ее Эдвина. — Потом позови меня, я посплю около нее. И ты тоже отдохни. Не только Алиса ранена.

— Когда помогу всем здесь. — Бринн с беспокойством все чаще всматривалась в руины Редферна, в то направление, куда несколькими часами раньше умчался Гейдж с капитаном Лефонтом и солдатами. — Уже много времени прошло с их отъезда, правда? Пора бы им вернуться.

Она беспокоится о норманне, поняла Эдвина. Бедняжка Бринн, как только у нее хватает сил обуздывать внутреннюю боль и противоречия! Едва Эдвина определила свой собственный путь, как у Бринн начались трудности.

— Они преследуют Ричарда?

Продолжая вглядываться в даль, Бринн кивнула.

— Ты не сможешь взглядом притянуть его сюда, — мягко заметила Эдвина.

— Знаю, — обернулась Бринн. — Какая я глупая!

Она направилась к лежаку, на котором спала Алиса.

Малик уже сидел возле Алисы. Эдвина не могла слышать, о чем они говорили, но смех Алисы до нее долетел. Ничего удивительного, его шутки могли бы, наверное, рассмешить и умирающего.

Словно почувствовав на себе взгляд Эдвины, Малик поднял голову. Его лицо озарила радостная улыбка, он смотрел на нее с таким пониманием ее чувств, с такой готовностью помочь ей, что она вновь поразилась его неотразимости. Взглядом он звал ее, умолял подойти.

«Слишком высокая плата, — одернула она себя, — непомерно высокая».

Гейдж вернулся в лагерь почти в сумерках.

Жив! Бринн, увидев его, с облегчением вздохнула. Даже в надвигавшейся ночи невозможно было спутать его силуэт. По холму медленно поднимались всадники, их флаги обвисли и не трепетали на ветру. «Как же они устали!» — подумала Бринн.

Бринн направилась им навстречу.

Жеребец Гейджа встал на дыбы, увидев шагнувшую из кустов Бринн, но Гейдж быстро осадил его.

— Ты еще не спишь? — грубовато спросил он. — Думаешь, без отдыха тебя надолго хватит?

— Как и тебя. — Она собиралась с духом, все еще не решаясь спросить о Ричарде.

Словно прочитав ее мысли, Гейдж покачал головой.