Полное собрание рассказов. 1957-1973

— Пока, мой сладенький! — и обняла, его за шею. — Не позволяй этим грубиянам на поле увечить себя. И принеси сегодня вечером своей бэби маленький подарочек. Подыщи мне что-нибудь в магазине Майера на Сэнфорд-стрит — там полно всякой прелести.

Возвращаясь домой по темным улицам, Хьюго размышлял. Конечно, ее можно понять — девушки так любят подарки, эти свидетельства любви и привязанности, — цветы, конфеты. Сентиментальные создания… Что-то никак не вспомнит магазина Майера на Сэнфорд-стрит, — может, это кондитерская, торгующая какими-то особыми сладостями, которые очень нравятся Сильвии? Так он купит ей в подарок самую дорогую коробку конфет — весом никак не меньше пяти фунтов.

Днем, чувствуя легкое головокружение от недосыпания и этих спринтерских пробежек, он прогуливался по Сэнфорд-стрит, разыскивая магазин Майера! Вдруг, пораженный, резко остановился; прочитав название — „Майер“, — написанное изящными, тонкими буквами на стекле витрины; но вместо ожидаемых коробок конфет там россыпи сияющих драгоценных украшений — золото, бриллианты… Магазин ювелирных изделий, причем очень дорогих, — Хьюго даже не осмелился войти. Скупость еще одна добродетель, которую его замечательная семья привила ему с детства. Продолжая прогулку по Сэнфорд-стрит, наткнулся на кондитерскую, где и купил коробку конфет, весом не менее пяти фунтов, за пятнадцать долларов. Когда продавец заворачивал ее в яркую, праздничную обертку, он чувствовал внутри уколы раскаяния из-за своей ужасной расточительности.

В тот вечер он провел в квартире Сильвии не больше десяти минут — она сказала, что у нее сильная головная боль, коробку с конфетами не потрудилась даже развернуть.

На следующий вечер он пробыл у нее дольше. Перед приходом к ней посетил магазин Майера и купил золотой браслетик за триста долларов.

— Мне нравятся щедрые мужчины! — похвалила его Сильвия.

Трудно передать, какие душевные терзания испытывал Хьюго, передавая клерку три сотенные в магазине Майера. Смягчались они лишь тем фактом, что вечером, когда у Сильвии вдруг заболела голова и она его выпроводила, он вспомнил, что каждый вторник на квартире у Краниуса играют в покер. Хьюго отправился к нему и за три часа выиграл 416 долларов, — рекордный для него выигрыш за один вечер, с того времени, как он почувствовал вкус к этой игре.

Набивая бумажник выигранными долларами и чеками, он благочестиво думал, что обязательно вернет деньги товарищам — когда-нибудь в будущем, только не сейчас. Ему невыносима сама мысль, что головные боли у Сильвии могут возобновиться…

К счастью, Сибилла вернулась только в пятницу. Ночью по пятницам весь спортивный сезон Хьюго спал в гостиной на кушетке, чтобы избежать соблазна и сохранить всю энергию для игр по воскресеньям, так что объяснение с женой, слава Богу, откладывалось. Ужасно боялся, как бы женская интуиция не подсказала Сибилле фатальная перемена произошла в муже, но интуиция Сибиллы, благодарная за разрешение провести отпуск с родителями, по-видимому, задремала. Она просто подоткнула под ним одеяло, целомудренно поцеловала в щеку и пожелала:

— Спокойной ночи, дорогой! Выспись хорошенько.

Когда утром она принесли ему на подносе завтрак, совесть язвила его, было неловко. После легкой утренней воскресной разминки пошел снова в магазин Майера и купил нитку искусственного жемчуга за 85 долларов.

Воскресная игра стала его триумфом. Надевая форму в раздевалке, он твердо решил: лучший способ воздать друзьям за то, что вытащил у них бумажников 416 долларов во время игры в покер, — выиграть для них эту футбольную игру. Теперь его совесть чиста, все недовольные его поведением голоса внутри притихли, и он принял участие в большинстве блокировок. Перехватив нас в последнем периоде, ринулся к воротам и впервые в жизни пересек заветную линию с мячом, поставив таким образом точку в этой игре дав своей команде шесть очков. Весь стадион взревел от восторга; болельщики стоя приветствовали его громкими воплями, когда он выходил с площадки; даже тренер лично пожал ему руку. Он чувствовал свое превосходство (с такими-то ногами), свою силу и, казалось, мог играть всегда — всю жизнь, без устали. Кровь в его жилах изменилась без причин, — теперь это новая, возбуждающая до предела жидкость, с несущимися наперегонки пузырьками.

После игры его потащили на передвижную телестудию под трибунами, чтобы взять интервью. Хотя прежде он никогда на телевидении не был, но удачно со всем справился; позже в тот же вечер кто-то сказал ему, что он очень фотогеничен.

В жизни его начался новый этап, перед ним возникла новая дверь. Выходя из своего обычного, маленького, жалкого коридорчика, он открыл ее — и, сделав один шаг, очутился вдруг в громадном, ярко освещенном, прекрасном бальном зале.