Полное собрание рецензий

«отпечатанное в 1914 году типографией Министерства внутренних дел. Этот роскошный полупудовый фолиант снабжен рисунками и фотографиями, относящимися к единственной постановке пьесы, нотами А. К. Глазунова и, главное, обширным и подробным автокомментарием. 〈…〉 Авторский комментарий показывает, как основательно К. Р. освоил литературу вопроса, в том числе те редкостные и труднодоступные источники, знакомство с которыми будто бы обнаруживается у Булгакова: все они процитированы в книге К. Р. и снабжены ссылками. 〈…〉 Булгаков получал почти исчерпывающую сводку интересующих его материалов, представленных как раз теми выдержками, фрагментами, цитатами, которые, по мнению исследователей, использованы в романе…»

Двумя абзацами упразднена целая отрасль словесной индустрии. Онемеешь, действительно.

И далее в том же темпе, без передышки. Потому что, по-видимому, именно Мирон Петровский оказался для Булгакова тем, на чье существование рассчитывает каждый писатель: читателем идеальным.

Другого такого не было, нет – и не будет: потому что никто больше не нужен. Даже обидно.

А про киевские очерки ничего не успеваю рассказать.

Самый пронзительный – о Януше Корчаке. Самый грустный – о Софье Федорченко (но как хорошо, что про «Народ на войне» наконец-то сказано: великая книга). Самый неожиданный – о Мандельштаме. Самый страшный – о Квитко.

На этом месте эпитеты у меня кончились, поэтому Вертинский, Хлебников, Рыльский пусть остаются так.

Только не забыть еще одно, довольно удивительное в Петербурге чувство: выходит, это верно, что Киев тоже внутри некоторых людей не нуждается в имени: просто Город, и всё.

Дэвид Лисс. Этичный убийца

David Liss. The Ethical Assassin

Роман / Пер. с англ. К.Тверьянович. – СПб.: Издательский дом «Азбука-классика», 2008.

Обыкновенный проклятый обманщик. Фокусник. Иллюзионист. Но какая ловкость рук, пес его заешь. Мастер своего дела.

Кажется, это называется – композиция: текст разбит на отрезки, вроде как трасса. И на каждом отрезке автор делает со своей историей одно и то же – разгоняет ее, разгоняет, а на предельной скорости как даст по тормозам: конец главы. Обязательно – в точке поворота. В тот самый момент, когда героя берут на прицел. Или надевают на него наручники. Или когда красотка на него взглянет, как долларом подарит.

И пробел между последним предложением главы n и первым предложением главы n + 1 ощущается недалеким, вроде меня, читателем – как провал; в смысле – обрыв, под которым – пучина сюжетной неизвестности; от которой спасет только прыжок в n + 1; и прыгаешь, не раздумывая.

Летишь, как мышь по анфиладе мышеловок – дверки открываются автоматически, – пока не опоминаешься в самой последней: сыра нет, зато не заперто, свободен, забудь.

Умеет, умеет вести читателя на интересе, как на поводке, мистер Лисс. И пользуется этой своей временной властью для пропаганды разных идей.

Например, вегетарианский терроризм: как вы смотрите на то, чтобы посвятить свою жизнь борьбе за освобождение домашнего скота?

Чушь-то чушь – и нормальный потребитель детективного чтива просто пропустит разговоры про свиней, тем более про рыб – страдают они или нет. Когда текст такой крепкий, простительно его и разбавить – объема ради: оплата-то небось полистная.

Беда, однако, в том, что м-р Лисс, похоже, – честный человек. И сам, вместе с положительным героем своего романа, чувствителен к обаянию героя отрицательного. Заглавного. Вот этого самого этикала. Ethical Assassin. Состоящего, видите ли, в «постмарксистском комитете бдительности». И занятого, видите ли, улучшением мира. Эта цель, нам ли не понимать, настолько благородна, что не знает дурных средств. А зато знает дурных людей. И если человек дурен – способен, например, замучить кошку, – то как же человеку, наоборот, хорошему не замочить, в свою очередь, его? Или хотя бы не подставить – не сплавить негодяя хотя бы в тюрьму – не важно, за какое преступление, – не важно, что негодяй его не совершал, – а кто же совершил? как раз этикал? тем лучше; хорошему человеку в тюрьме сидеть некогда – надо улучшать мир, защищать права животных, труба зовет.

Короче, просто нарубить капусты – автору недостаточно или даже западло. Поскольку он не ремесленник, а почти художник.