Полное собрание романов

Но вот она подошла и положила ладонь ему на грудь. Пальцы, влажные от его пота, приподнимались и опускались, она ощущала его дыхание, его тепло, видела жилку, пульсирующую у него на шее, видела, как загораются его глаза. Он попытался коснуться ее. Сара оттолкнула его руку, крепко вцепилась в рубаху и изо всех сил встряхнула:

— Никогда, никогда, слышишь, никогда больше не смей так делать!

* * *

Случается порой, что две нити переплетаются одна с другой и не нужно для этого ни веретена, ни прялки; оказавшись рядом, они туго-натуго свиваются друг с другом. И те же внутренние силы, что соединили их, способны со временем скрутить их в шнур, смотать его в клубок и вернуть к тому самому месту, откуда все начиналось.

Прошло несколько лет. Давно уже покоился в могиле мистер Хилл, но судьба Полли по-прежнему оставалась неопределенной, и ей еще предстояло приложить немало усилий, чтобы добиться своей цели, когда на скотопрогонном тракте показались путешественники и, свернув с него, стали спускаться в низину между высокими изгородями. Все эти годы они много трудились и, завершив труд, снова отправлялись в путь, обретали друзей и расставались с ними, читали книги и передавали прочитанные другим. Они хранили терпение, не лезли на рожон и старались не привлекать к себе внимания, дожидаясь окончания войны, и все это время были в пути, всегда в пути.

Деревья уронили на дорогу длинные синие тени. В полях тихо паслись коровы, кролики выскакивали из травы, на миг замирали и прятались. Дым поднимался из высоких труб. Сара узнала доносящийся запах — день стирки, — глубоко вдохнула:

— Знаешь, что сказал Гераклит?

Джеймс на ходу сорвал с куста зеленый лесной орех и раздавил в ладонях.

— Не помню.

— Гераклит сказал, — она поддала камушек, и тот откатился, — что нельзя дважды войти в одну и ту же реку.

Отделяя ядрышко от скорлупок, он кивнул, дивясь ее маленькой ладной фигурке, шелесту ее юбки в такт шагам, самому ее присутствию, которое изо дня в день не переставало поражать его как чудо. Он протянул ей на мозолистой ладони ядро ореха. Орех был совсем молодой, с молочно-белой мякотью — первый в этом году.

— Вот, возьми.

Сара взяла орех и собиралась поблагодарить, как вдруг заметила какое-то движение. Она резко остановилась, сжав орех в кулаке, и тронула Джеймса за рукав. На веревках раздувалось стираное белье, и Полли — господи, это же Полли, только уже не ребенок, а совсем взрослая девушка — расправляла на веревке сорочку. Заметив, что по тропе кто-то идет, она оторвалась от дела, вгляделась, а потом выронила сорочку и, подобрав подол, понеслась к ним напрямик через выгон.

Сара рассмеялась, сбилась с шага и сама бросилась ей навстречу. Но ее порывистые движения нарушили кое-чей покой: в глубине туго завязанного на груди платка заворочался и захныкал крохотный сверток, до того лежавший тихо. Сара остановилась и заглянула в складки платка. Оттуда на нее испуганно смотрел широко раскрытыми глазками разбуженный младенец.

Сара кончиком пальца погладила ровный лобик:

— Все хорошо, солнышко. Мы почти пришли.

Баюкая, она прижала к себе головку ребенка и оглянулась на Джеймса. Он догнал ее в несколько шагов; старый парусиновый мешок хлопал его по спине. Сара улыбнулась ему, они взялись за руки и вместе зашагали вниз по тропе, ведущей в Лонгборн.

От автора романа

«Лонгборн»