Полное собрание сочинений

1828-1829

„Северные цветы на 1829 год“

ЦЫГАНКА

ГЛАВА I

– Прощай, Елецкой: ты невесел,И рассветает уж давно;Пошло мне впрок твое вино:Ух! я встаю насилу с кресел!Не правда ль, братцы, по домам?– Нет! пусть попляшет прежде намЕго цыганка. Ангел Сара,Ну что? потешить нас нельзя ль?Ступай, я сяду за рояль.– Могу сказать, вас будет пара:Ты охмелен, и в сон онаУже давно погружена.Прощайте, господа!.. – ГулякиВстают, шатаясь на ногах;

Берут на стульях, на столахСвои разбросанные фраки,Свои мундиры, сюртуки;Но, доброй воле вопреки,Неспоры сборы. Шляпу на лобНадвинув, держит пред собойСтакан недопитый инойИ рассуждает: „Надлежало б…“Умом и телом недвижим,Он долго простоит над ним.Другой пред зеркалом на шеюСвой галстук вяжет, но рукаЕго тяжка и неловка:Все как-то врозь идут под неюКонцы проклятого платка.К свече приставя трубку задом,Ждет третий пасмурный чудак,Когда закурится табак.Лихие шутки сыплют градом.Но полно: вон валит кабак.

– Прощай, Елецкой, до свиданья!– Прощайте, братцы, добрый путь! – И, сокращая провожанья,Дверь поспешает он замкнуть.Один оставшися, ЕлецкойБрюзгливым оком обозрелПокой, где праздник молодецкойПорой недавнею гремел.Он чувство возбуждал двойное:Великолепье отжилое,Штоф полинялый на стенах;Меж окон зеркала большие,Но всё и в пятнах и в лучах;В пыли завесы дорогие,Давно не чищенный паркет;К тому же буйного разгульяВсегдашний безобразный след:Тут опрокинутые стулья,Везде табачная зола,

Стаканы середи столаС остатками задорной влаги;Тарелки жирные кругом;И вот, на выпуске печном,Строй догоревших до бумагиИ в блеске утренних лучейУже бледнеющих свечей.Открыв рассеянной рукоюОкно, Елецкой взор тупой,Взор, отуманенный мечтой,Уставил прямо пред собою.Пред ним, светло озаренаНаставшим утром, ото снаМосква торжественно вставала.Под раннею лазурной мглойБлестящей влагой блеск дневнойРека местами отражала;Аркада длинного мостаБелела ярко. Чуден, пышен,Московских зданий красота,

Над всеми зданьями возвышен,Огнем востока Кремль алел.Зажгли лучи его живыеСоборов главы золотые;Меж ними царственно горелИван Великий. Сад красивой,Кругом твердыни горделивойВияся, живо зеленел.Но он на пышную столицуГлядел с душевною враждой.За что? О том в главе другойНайдут особую страницу.Он был воскормлен сей Москвой.Минувших дней воспоминаньяИ дней грядущих упованья – Всё заключал он в ней одной;Но странной доли нёс он бремя,И был ей чуждым в то же время,И чуждым больше, чем другой.

ГЛАВА II