Полное собрание сочинений

Mille, mille, mille,Mille, mille, mille,Deccolavimus unus homo!Mille, mille, mille, mille deccolavimus!Mille, mille, mille,Vivat qui mille mille occidit!

Tantum vini habet nemoQuantum sanguinis eftuditi

Что можно передать следующим образом:

Тысячу, тысячу, тысячу,Тысячу, тысячу, тысячуМы поразили десницей одной!

Тысячу, тысячу, тысячу, тысячу,Снова припев этот пой!Вновь повторю:Слава царю!Им тысяча смело была сражена!Честь ему воздадим!

Больше однимКрови пролито им,Чем в Сирии целой — вина!

"Слышите трубы?" Да, царь приближается! Смотрите! Все оцепенели от восторга и благоговейно возводят глаза к небесам! Он идет! — он приближается! — вот он! "Кто? Где? Царь? Я его не вижу — не могу сказать, что вижу". Тогда вы, должно быть, слепы. "Очень может быть. И все же я ничего не вижу, кроме буйной толпы идиотов и сумасшедших, которые падают ниц перед гигантским жирафом и пытаются лобызнуть ему копыта. Смотрите! Зверь поделом сшиб кого-то из черни — и еще — и еще — и еще. Право, нельзя не похвалить эту скотину за то, какое прекрасное применение нашла она своим копытам". Хороша чернь! Да это же благородные и вольные граждане Эпидафны! Скотина, говорите? Берегитесь, чтобы вас не услышали. Разве вы не видите, что у этой скотины человеческое лицо? Сударь вы мой, да этот жираф — не кто иной, как Антиох Эпифан — Антиох Высокородный, царь сирийский, могущественнейший изо всех самодержцев Востока! Правда, его иногда называют Антиохом Эпиманом — Антиохом Сумасшедшим — но это потому, что не все способны оценить его заслуги. Так же очевидно, что сейчас он скрыт звериной шкурой и усердно старается изображать жирафа; но это делается для вящего укрепления его царского достоинства. Вдобавок, царь — гигантского роста, поэтому такое одеяние ему идет и не слишком велико. Мы можем, однако, предположить, что он его надел только по какому-то особо торжественному случаю. Вы согласитесь, что избиение тысячи евреев таковым случаем является. Как величаво и надменно перемещается он на четвереньках! Его хвост, как видите, торжественно несут две его главные наложницы Эллина и Аргелаида; и вся его наружность была бы бесконечно внушительна, если бы не глаза навыкате да не странный цвет лица, ставший безобразным под действием обильных возлияний. Проследуем за ним к ипподрому, куда он направляется, и послушаем триумфальную песнь, которую он запевает:

Нет царя, кроме Эпифана!Слава ему, слава!

Нет царя, кроме Эпифана!Браво! Браво!Нет царя, кроме Эпифана,На земле и в небесах,Так погасим солнце,Повергнем храмы в прах!