Полное собрание сочинений

— Нет, Ленечка, не «не так уж плохо», а очень даже хорошо. Теперь мы с тобой должны продумать оптимальную стратегию наших дальнейших действий. Будем методично и планомерно приучать вашу публику к мысли, что телепортация — это проблема, успешно разрешенная тобой; что ее ждет великое будущее, и ее нужно повсеместно внедрять. Только ни в коем случае не раскрывай принципа ее осуществления до того, как твой приоритет будет официально зарегистрирован, чтобы не разделить участь Роя Планкетта! На втором этапе, я думаю, появится масса прихлебателей, стремящихся к тебе в соавторы. Они будут предлагать тебе множество вариантов своей «помощи» в обмен на соавторство. Но ты должен быть непреклонен: никаких соавторов — и точка! Все лавры должен пожать ты и только ты.

VIII

Калинич пришел домой в одиннадцать вечера. Лида была мрачная, как туча. Стоя у доски, она гладила белье и смотрела, вернее, слушала телевизор, который горланил на всю квартиру. Грюкала какая-то ультрасовременная музыка. Калинич взял пульт и уменьшил громкость. Лида стрельнула в него пренебрежительным взглядом и медленно, как по нотам, процедила сквозь зубы:

— Только пришел, и сразу свой порядок устанавливаешь! Как будто меня и в доме нет.

— Очень громко. Как по голове, — ответил Леонид Палыч.

— Хотя бы ради приличия спросил, не возражаю ли я, — ответила она ледяным тоном.

— Да я от такой громкости теряю самообладание. Не соображаю ни хрена! Сумасшедший дом! — возмутился Калинич.

— Где ты был? Почему так поздно? — спросила Лида все тем же оскорбительно холодным тоном.

— Работал! — резко ответил Леонид Палыч.

— Ночью? И что же ты так поздно делал? — продолжала наступать Лида.

— Я же сказал, — работал. — Неужели я неясно выразился?

— А почему от тебя водкой пахнет? — ядовито спросила Лида.

— Не водкой, а шампанским, — поправил ее Калинич, стараясь держать такой же тон.

Ему ужасно не хотелось скандалить, не хотелось перед нею оправдываться, объясняться. Хотелось поскорее ополоснуться под душем и лечь в постель. Но Лида не унималась и снова медленно и тихо процедила:

— А по какому поводу шампанское?

— По поводу успешной демонстрации моего последнего изобретения, — нехотя бросил Калинич.

Лида криво усмехнулась и, чтобы побольнее уколоть, спросила едким уничтожающим тоном:

— Ха-ха-ха, того самого, которым ты весь институт насмешил?

Ясно. Кто-то из его «доброжелателей» уже изложил ей в своей собственной интерпретации суть семинара, на котором Калинич демонстрировал телепортацию. Быстро же все доходит по «бабьему радио».

— Ничего, привыкнут, — ответил Леонид Палыч с искренней улыбкой. — Поймут со временем, что были свидетелями величайшего события века.

Лида деланно расхохоталась.

— Ха-ха-ха!.. Первооткрыватель! Эйнштейн какой!..

— Что ты! Какой там Эйнштейн! Куда ему до меня! Бери выше! — насмешливо сказал Калинич.

— Так ты за свое гениальное изобретение кучу денег получишь, стало быть! Миллионерами будем! — продолжала издеваться Лида.

— Как знать, как знать, — саркастически цыкнул Калинич, отправляясь в ванную.

Лида демонстративно расхохоталась ему вслед:

— Ха-ха-ха-ха!.. Славно ты сегодня публику потешил. Все твои друзья и знакомые открыто насмехаются над тобой. Калинич, говорят, до пенсии не доработает — у него совсем чердак поехал. Я чуть со стыда не сгорела! Мне было жалко тебя до ужаса. Ты один прав, а все ваши ученые — доктора наук, между прочим — ошибаются. Ефрейтор, который шагает в ногу, а рота — не в ногу! Пойми, ведь рядом с твоим именем треплют и мое, а также — наших детей.

Калинич не выдержал и полураздетый высунулся из ванной, чтобы парировать ее насмешку:

— Мои друзья не смеются. Они верят в меня. А что касается врагов, то их мнение меня не интересует. Им все равно, над чем смеяться. Эти, и ты в их числе, не в состоянии себе представить, что обыкновенный Калинич, которого они знают уже много лет, вдруг сделал открытие исторического значения и мирового масштаба. Как же так? Мол, этого просто не может быть! Да смейтесь себе на здоровье сколько угодно! Над собою смеетесь. Смеется тот, кто смеется последний. Вот и посмотрим, кто посмеется в конце. А жалеть меня нечего. Меня есть кому поддержать, ободрить и вдохновить.

Лида снова залилась звонким искусственным смехом. Но Леонид Палыч уже закрыл дверь в ванную и пустил воду. Теплые шумные струи душа приятно ласкали тело и заглушали ядовитый голос жены.

IX

Калинич поднимался по лестнице в толпе сотрудников, направлявшихся на свои рабочие места. В тот год осень выдалась исключительно теплой и продолжительной. Более уместно было бы назвать эту пору не осенью, а поздним, затянувшимся летом. В середине октября все еще стояло солнечное и ласковое бабье лето. Только два дня тому назад люди оделись в легкие куртки. Даже отопительный сезон городские власти решили начать на несколько дней позже, чем обычно. Калиничу, разгоряченному быстрой ходьбой от метро, показалось, что в здании института жарко и затхло. «Последние отголоски уходящего необычно теплого лета», — подумал он, снимая на ходу легкую плащевую куртку.