Полное собрание сочинений и писем в 3 томах. Том 2

В переводе М. определение «зеленый» (verde) относится к местности, в оригинале оно обозначает цвет плаща (он назывался palio от лат. pallium ‘паллий, просторный греческий плащ’), за который состязались бегуны под Вероною в первое воскресенье Великого поста (победитель в конных состязаниях получал в награду плащ алого цвета): corrono il drappo verde букв. ‘бегут за зеленым полотнищем’ (бегуны состязались обнаженными); в переводе Лозинского: «Он обернулся <точнее: развернулся — rivolse> и бегом помчался, / Как те, кто под Вероною бежит / К зеленому сукну...». Ср. ст-ние М. 1932 г. «Вы помните, как бегуны / В окрестностях Вероны / Еще разматывать должны / Кусок сукна зеленый». См.: 94, с. 423–434, специально о зеленом цвете — с. 425–426.

Омолаживающая сила метафоры возвращает нам образованного старика Брунетто Латини в виде юноши — победителя на спортивном пробеге в Вероне. Напрашивается сравнение с известным инскриптом Жуковского Пушкину («Победителю-ученику от побежденного учителя»), который здесь инвертируется: победителем оказывается учитель.

Аристотель, как махровая бабочка, окаймлен арабской каймой Аверроэса

. Отметим рамочное расположение этих имен в длинном списке философов и ученых IV песни «Ада», названном М. ниже «цитатной оргией»: Аристотель открывает этот список (ст. 131), хотя и не назван по имени («учитель тех, кто знает», он возглавляет «семью философов»), а его арабский комментатор XII века (Аверроэс) завершает его (ст. 144). Арабская ассоциация бабочки — ср. ст-ние «О, бабочка, о, мусульманка...» (1933).

Averrois, che il gran comento feo (Inf. IV, 144) — ‘Аверроэс, что составил великий комментарий’. Подразумевается коммент. Аверроэса к трактату Аристотеля «О душе». К нему (возможно, через В. В. Розанова) восходит и тема бабочки как символа (у Розанова — «энтелехии») души в названном выше ст-нии М.

Они компоненты одного рисунка. Здесь имеется в виду не один из конкретных комментариев Аверроэса на Аристотеля (как в приведенной цитате, где говорится об il comento — с определенным артиклем), а расположение двух текстов — комментируемого и комментирующего — на листе рукописной или старопечатной книги, где основной текст располагается в центре или сдвинут к боковому краю листа, а комментарий, набранный более мелким шрифтом (в печатном издании), обрамляет его со всех четырех или только с двух сторон (в виде перевернутой буквы «Г») — «окаймляет» в буквальном смысле. Н. Поллак сопоставляет эти слова (в сочетании с темой бабочки) со стихом: «И можно из бабочек крапа / Рисунки слагать на стенах. / Бывают мечети живые...» («И клена зубчатая лапа...», 1933) и далее с философской тематикой «Восьмистиший» (164, с. 65; о соотношении «Разговора» и «Восьмистиший» см. там же: 164, с. 152, примеч. 2; с. 153, примеч. 9). Ср. ниже в гл. IV совмещение колористической и минералогической тем: «Таким образом, мы видим ярко-лазурный и розовый крапы

в дымчато-серой породе».

Они умещаются на мембране одного крыла — т. е. на одном листе (пергамена); лат. membranum (мн. число membrana) — пергамен. В связи с крылом (имплицирующим полет) нельзя не упомянуть о совместном полете Данте и Вергилия, «уместившихся» на спине Гериона в XVII песни «Ада» (анализу которой посвящена гл. IV).

Конец четвертой песни «Inferno» — настоящая цитатная оргия. Inf. IV, 121–144 — длинный перечень имен «героев» древности (от Электры до Саладдина), а вслед за ними мыслителей (философов, ученых и поэтов) — от Платона и Аристотеля до Авиценны и Аверроэса. Подобные списки являются типичной формой средневековых сервентес, которые восходят, в свою очередь, к римской литературе, в частности к Элизию Вергилия (ср. Энеида. VI, 756–892). У Данте цитируемые имена разделены на две группы по принципу: жизнь деятельная vs. жизнь созерцательная; именно эта оппозиция легла в основу дантовской реминисценции (Purg. XXVII, 97–108) в стихах на смерть А. Белого «Меня преследуют две-три случайных фразы...» (1934): «Рахиль гляделась в зеркало явлений, / А Лия пела и плела венок» (см.: 46, с. 103–104, примеч. 17; 110, с. 35, примеч. 12). Примечательно, что Рахиль в «Комедии» упоминается всего 4 раза, и М. в гл. XI «Разговора» цитирует другое упоминание (Inf. IV, 55–60, см. ниже), оставив пример из «Чистилища» для более поздних стихов.