Полное собрание сочинений. Том 1

Казалось бы, эти черты процесса прямо определяют, что мы имеем дело с чисто капиталистическим явлением, что в крестьянстве складываются классы, свойственные капиталистическому обществу, – буржуазия и пролетариат. Мало этого: эти факты свидетельствуют не только о господстве капитала в земледелии, но и о том, что капитал сделал уже, если можно так выразиться, второй шаг. Из торгового капитала он превращается в индустриальный, из господствующего на рынке в господствующий в производстве; классовая противоположность богача-скупщика и бедняка-крестьянина превращается в противоположность рационального буржуазного хозяина и свободного продавца свободных рук.

Но г. Струве и тут не мог обойтись без своего мальтузианства; в указанном процессе, по его мнению, выражается лишь одна сторона дела («только прогрессивная сторона»), рядом с которой есть и другая: «техническая нерациональность всего крестьянского хозяйства»: «в ней выражается, так сказать, регрессивная сторона всего процесса», она «нивелирует» крестьянство, сглаживает неравенство, действуя «в связи с ростом населения» (223–224).

В этом довольно туманном рассуждении только и видно, что автор предпочитает крайне абстрактные положения конкретным указаниям, что он ко всему припутывает «закон» о соответствии размножения со средствами существования. Говорю: припутывает, – потому что, если даже строго ограничиться фактами, приводимыми самим автором, невозможно найти указания на такие конкретные черты процесса, которые бы не подходили под «доктрину» марксизма и требовали признания мальтузианства. Наметим ещё раз этот процесс: сначала мы имеем натуральных производителей, крестьян, сравнительно однородных[337]. Проникновение товарного производства ставит богатство отдельного двора в зависимость от рынка, создавая, таким образом, путём рыночных колебаний неравенство и обостряя его, сосредоточивая у одних в руках свободные деньги и разоряя других. Эти деньги служат, естественно, для эксплуатации неимущих, превращаются в капитал. Покуда ещё разоряющиеся крестьяне держатся за своё хозяйство, капитал может эксплуатировать их, оставляя их хозяйничать по-прежнему, на старых, технически нерациональных основаниях, может основывать эксплуатацию на покупке продукта их труда. Но разорение достигает, наконец, такой степени развития, что крестьянин вынужден совсем бросить хозяйство: он не может уже продавать продукта своего труда, ему остаётся только продавать труд. Капитал берёт тогда хозяйство в свои руки, причём он вынужден уже – силою конкуренции – организовать его рационально; он получает возможность к тому благодаря «сбережённым» ранее свободным денежным средствам, он эксплуатирует уже не хозяина, а батрака, подёнщика. Спрашивается, какие же это две стороны отличает автор в этом процессе? Каким образом находит он возможным делать такой чудовищный мальтузианский вывод:

«Техническая нерациональность хозяйства, а не капитализм [заметьте это „а не“] – вот тот враг, который отнимает хлеб насущный у нашего крестьянства» (224).

Как будто бы этот насущный хлеб доставался когда-нибудь целиком производителю, а не делился на необходимый продукт и прибавочный, получаемый помещиком, кулаком, «крепким» крестьянином, капиталистом!

Нельзя не добавить, однако, что по вопросу о «нивелировке» у автора есть некоторое дальнейшее разъяснение. Он говорит, что «результатом указанной выше нивелировки» является «констатируемое во многих местах уменьшение или даже исчезновение среднего слоя крестьянского населения» (225). Приведя цитату из земского издания, констатирующего «ещё большее увеличение расстояния, отделяющего сельских богатеев от безземельного и безлошадного пролетариата», он заключает:

«Нивелировка в данном случае, конечно, в то же время и дифференциация, но на почве такой

дифференциации развивается только одна кабала, могущая быть лишь тормозом экономического прогресса» (226).

Итак, оказывается уже теперь, что дифференциацию, создаваемую товарным хозяйством, следует противополагать не «нивелировке», а тоже дифференциации, но только дифференциации иного рода, а именно кабале. А так как кабала «тормозит» «экономический прогресс», то автор и называет эту «сторону» – «регрессивной».