Полное собрание сочинений. Том 16. Июнь 1907 — март 1908

Они напирали на так называемую деловую сторону вопроса, на неудобство правил 8 марта, на невыгодность их даже для правительства, на историю того, как писались разные идиотские законы против Думы в идиотских канцеляриях Булыгина, Витте и прочей шайки. Всего рельефнее дух кадетской постановки вопроса передан в следующих словах г. Шингарева: «Никаких посягательств (на ограничение прерогатив монарха) в проекте, который мы внесли, нет, никаких задних мыслей (!!) в нем нет. В нем есть лишь стремление ради удобства работ Думы, ради ее достоинства, ради необходимости совершить ту работу, к которой мы призваны» (курсив наш; стр. 1263 официальных стенографических отчетов, заседание 15 января 1908 г.).

Подобный субъект вместо просвещения сознания народа затемняет его, ибо говорит явную ложь и бессмыслицу. И хотя бы этот г. Шингарев, со всей своей кадетской братией политиканов, искренне верил в «пользу» своей «дипломатии», мы никоим образом не можем изменить этого неизбежного вывода. Демократ должен раскрывать перед народом пропасть между правами парламента и прерогативами монарха, а не притуплять его сознание, не извращать политической борьбы, сводя ее к канцелярскому исправлению законов. Ставя так вопрос, кадеты показывают этим на деле,

что они – конкуренты чиновников царя и октябристов, а не борцы за свободу, хотя бы даже за свободу одной крупной буржуазии. Так говорят только пошло-либеральничающие чиновники, а не представители парламентской оппозиции.

В речи представителя социал-демократии Покровского 2-го – мы с радостью должны признать это – явно сказывается иной дух, дается иная принципиальная постановка вопроса. Социал-демократ сказал прямо и ясно, что народное представительство в III Думе он признает фальсифицированным (мы цитируем по

«Столичной Почте» от 18 января, ибо не имеем еще в своем распоряжении стенографических отчетов этого заседания). Он подчеркивал не мелочи, не канцелярскую историю закона, а разоренное и угнетенное состояние народных масс, миллионов и десятков миллионов. Он заявил правильно, что «о бюджетных правах Гос. думы нельзя говорить без иронии», что мы требуем не только права перекраивать весь бюджет (чиновник с доходным местом, Коковцов, всего больше спорил в Думе против чиновников без доходного места, Шингарева и Аджемова, по вопросу о допустимости и пределах «перекраивания»), но и «перестраивать всю финансовую систему», «вотировать отказ в бюджете правительству». Он закончил не менее правильным и обязательным для члена рабочей партии требованием «полноты народовластия». Во всех этих отношениях Покровский отстаивал добросовестно и правильно с.-д. точку зрения.

Но он сделал при этом печальную ошибку, – судя по газетным известиям, сделала ее вся социал-демократическая фракция, – дав такую директиву своему оратору. Покровский заявил: «Мы поддерживаем предложение 40, как клонящееся к расширению бюджетных прав народного представительства».

К чему было это заявление о поддержке предложения, заведомо невыдержанного принципиально, заведомо неполного, заведомо подписанного непринципиальными и неспособными проявить хоть каплю твердости людьми, – предложения, заведомо практически никчемного? Это была не поддержка борющейся буржуазии (формула, которою многие любят оправдывать свою политическую бесхарактерность), а поддержка шаткости либерально-октябристской буржуазии. И что это так, – это сейчас же доказали факты.

Сами кадеты доказали это, сняв с голосования свое предложение и присоединившись к октябристскому: «передать в комиссию, не касаясь объема изменений закона» (!). В сотый и тысячный раз «поддержка» кадетов привела к обману поддерживающих. В сотый и в тысячный раз факты вскрыли все убожество, всю недопустимость тактики поддержки либеральных, кадетских предложений, идущих по линии и т. д.[145]

Если бы кадеты вместо присоединения к октябристам внесли на голосование заявление, в котором ясно и точно говорилось бы о бессилии Думы в финансовых вопросах, о фальсифицированности народного представительства, о разорении страны самодержавием и неминуемом финансовом крахе, об отказе представителей демократии ручаться за займы при таких условиях, – это был бы честный шаг буржуазных демократов, – акт борьбы, а не акт тупоумного лакейства. Такой акт мы обязаны были бы поддержать, не забывая оговорить особо и самостоятельно свои социал-демократические цели. И такой акт принес бы пользу делу просвещения народа и разоблачения самодержавия.