Полное собрание сочинений. Том 19. Июнь 1909 — октябрь 1910

Тов. Ионов в этой фразе говорит намеками. Подобно Троцкому, он считает такой способ изложения своих мыслей особенно «тактичным», нефракционным и специфически-партийным. На самом деле это именно образ действия кружковых дипломатов, ничего не приносящий, кроме вреда, партии и партийности. Намеки пропадают для одних, разжигают кружковое любопытство других, подстрекают к сплетне и наушничанию третьих. Поэтому намеки Ионова необходимо расшифровать. Если он говорит здесь не о том, что пленум по ряду вопросов стремился к соглашению (а не простому решению большинством), то приглашаем его выразиться яснее и не вводить в соблазн заграничных кумушек.

Если же Ионов говорит здесь о соглашении фракций на пленуме, то его слова против «товарищей, цепляющихся теперь за формалистику», наглядно показывают нам еще одну черту тех якобы примиренцев, которые на деле тайком помогают ликвидаторам.

Ряд единогласных решений принят на пленуме по соглашению

фракций. Почему это было необходимо? Потому что фактически фракционные отношения равнялись расколу, а при всяком расколе всегда и неизбежно дисциплина целого коллектива (в данном случае: партии) приносится в жертву дисциплине части коллектива (в данном случае: фракции).

К единству нельзя было идти при русских партийных отношениях иначе, как через соглашение фракций (всех ли фракций или главных, частей ли фракций или фракций полностью, это вопрос другой). Отсюда – необходимость компромисса, т. е. таких уступок в некоторых пунктах, которые не признавались большинством, а требовались меньшинством. Одной из таких компромиссных уступок было удаление из резолюции слова: ликвидаторство. Особенно рельефным проявлением этого компромиссного характера решений пленума является условная передача большевиками их фракционного имущества третьим

лицам. Часть партии условно передает свое имущество третьим лицам (из международной социал-демократии), которые должны будут решать, отдать ли эти деньги ЦК или вернуть фракции. Совершенно необычный и невозможный в нормальной, нерасколовшейся, партии характер этого договора ясно показывает, на каких условиях большевики принимали соглашение. Декларация большевиков, напечатанная в № 11 ЦО, говорит ясно, что основным идейно-политическим условием является проведение резолюции, «осуждающей ликвидаторство и отзовизм и признающей борьбу с этими течениями за неотъемлемый элемент политической линии партии», что одним из обеспечений проведения этой линии в жизнь является состав ЦО, что продолжение фракционного органа и фракционной политики меньшевиками дает право большевикам «потребовать от держателя возврата денег». ЦК принял эти условия, прямо сославшись в резолюции о фракционных центрах на эту декларацию большевиков.

Спрашивается, подлежат эти условия выполнению или нет? Формальны эти условия или нет? Тов. Ионов, пренебрежительно говорящий о «формалистике», не понял самого элементарного различия между соглашением, как основой договора (= условия о передаче большевиками денег, условия, утвержденного единогласной резолюцией ЦК о фракционных центрах), и соблюдением формальных условий договора, как основой сохранения единства.

Если тов. Ионов теперь, после единогласной резолюции ЦК о фракционных центрах, презрительно махает рукой на «формалистику», то он этим махает рукой на все решение ЦК о фракционных центрах. Софизм тов. Ионова сводится вот к чему: сумма решений ЦК достигнута не только проведением резолюций по большинству голосов, но и соглашением враждующих течений по некоторым важнейшим вопросам; – следовательно, и впредь не обязательны формально эти решения, а меньшинство вправе требовать соглашения! Так как

в решениях ЦК есть элемент соглашения, то всегда можно эти решения рвать, ибо соглашение дело добровольное!

Разве подобная софистика не есть плохо прикрытая защита ликвидаторов?

Но если софизмы Ионова не более, как смешны, то в стремлении ЦК (пленума) сделать максимум возможных уступок был момент психологически и политически верный, правильный. Меньшевики и отзовисты сходились в бешеных нападках на БЦ (Большевистский центр), против которого выдвигались самые свирепые обвинения. Не принципиальные разногласия, а «злостность» БЦ – вот что нас больше всего и в первую голову отдаляет от партии, говорили и меньшевики и отзовисты[38].