Полное собрание сочинений. Том 33. Воскресение. Черновые редакции и варианты

В дневнике 28 сентября, после перерыва больше чем в полтора месяца, он записал: «Всё работал над «Воскресением»; теперь запнулся на 3-й части. Уже давно не иду вперед». В следующей дневниковой записи – 2 октября – читаем: „Кажется, выбился из трудного места «Воскресения»“. О трудности работы над третьей частью «Воскресения» Толстой писал 6 октября Черткову: «Я работаю очень дурно над 3-й частью. Всё переменяю и всё недоволен. Всё нездоровится, из 5, 6 дней едва один хороший, свободный. Унылое и физически мрачное настроение» (AЧ). 13 октября в дневнике записано: «Воскресение» плохо подвигается. Послал 4 главы, кажется нецензурных, но, по крайней мере, кажется, остановился на одном и больших, важных перемен делать не буду». В тот же день там же добавлено: «В «Воскресение» вдумал хорошие сцены». 27 октября в дневнике такая запись: «Хорошо, но часто хвораю: больше больных дней, чем здоровых, и оттого мало пишу. Отделал 19 глав, очень неоконченных. Работаю над концом». 6 ноября Толстой писал своему брату Сергею Николаевичу: «Я всё вожусь с своей 3-й частью, всё набрано, но еще не всё исправлено. И в этой 3-й части много нецензурного. Не знаю, что пропустят».⁶²²

Наконец, 17 декабря в письме к Черткову Толстой сообщает: «Я отослал третьего дня последние главы «Воскресения», которыми я недоволен, но чувствую, что дело это кончено, и с радостью и надеждой колеблюсь в выборе работы» (AЧ). На следующий день, 18 декабря 1899 года, в дневнике записано: «Кончил «Воскресение». Нехорошо, не поправлено, поспешно; но отвалилось и не интересует больше».

В период работы над корректурами сложились пятая и шестая редакции романа. Пятая редакция представлена корректурой № 27, в которой окончательно были исправлены первые 28 глав, остальные же исправлены и дополнены лишь начерно; шестая редакция обнимает весь последующий рукописный и корректурный материал.

Существенной особенностью пятой редакции по сравнению с предыдущей является прежде всего перенесение знакомства Масловой с политическими ко времени ее путешествия в Сибирь. Поэтому все сцены, в которых описывались отношения Масловой с Марьей Павловной в пересыльной тюрьме, в корректуре зачеркнуты. Это изменение фабулы романа явилось результатом бесед Толстого с надзирателем московской Бутырской тюрьмы И. М. Виноградовым, происходивших в январе 1899 г. Об этих беседах Виноградов, вероятно послуживший прототипом для смотрителя тюрьмы, сообщает в своей печатной заметке.⁶²³ Толстой сам явился на квартиру надзирателя с целью получить у него сведения о подробностях тюремного быта. Толстого прежде всего заинтересовал вопрос, имеют ли политические арестованные общение в тюрьме с уголовными. Получив на это отрицательный ответ, Толстой, по словам И. М. Виноградова, сказал: «То, что вы мне сообщаете, заставляет меня изменить план романа». На следующий день, когда надзиратель пришел на квартиру к Толстому, Толстой вновь стал спрашивать его, не могут ли политические каким-либо способом иметь общение с уголовными. «Мне очень хотелось бы – передает Виноградов слова Толстого, – написать в романе сцену, где Маслова, находясь в тюрьме, могла бы завести знакомство с политическими арестантами. Теперь же мне придется изменить план романа и знакомство Масловой с политическими перенести на путь их в Сибирь». В продолжение четырех свиданий с Толстым тюремный надзиратель сообщил ему ряд сведений, касающихся отправки ссыльных из Москвы, остановок их на этапах и ночлегах, отношения конвойной команды к арестантам, особенно к женщинам, и т. д. Виноградов сам читал те места корректур, в которых было описание тюрьмы, и указывал Толстому на встречавшиеся в тексте неточности, а Толстой на листе бумаги записывал указания Виноградова. (Ср. текст, напечатанный в отделе «Записей и вопросов», относящихся к «Воскресению», под № 2; это, видимо, как раз те записи, которые делал Толстой со слов Виноградова.)