Полное собрание сочинений. Том 35. Октябрь 1917 — март 1918

Нет сомнения, что крестьяне очень скоро поймут, что их спасение от ужасов войны и от гнета помещиков и капиталистов требует союза крестьянства не с богатыми, а с трудящимися городов, с фабрично-заводскими рабочими в первую голову.

Дабы крестьяне быстрее поняли это, необходимо, между прочим, чтобы крестьяне точнее, документальнее сличили, сопоставили, сравнили обещания и законопроекты эсеров («социалистов-революционеров») и закон нового, рабочего и крестьянского, правительства о земле.

Такому сравнению посвящена настоящая брошюра. В ней читатели найдут документы, прежде всего необходимые для каждого, кто хочет сознательно отнестись к делу. Главный документ, относящийся к эсерам, это – законопроект эсеровского министра Маслова о земле. Этот законопроект я перепечатываю из «Дела Народа» (газеты Чернова) полностью. Также перепечатываю я и свою статью из «Рабочего Пути»

{39} по этому поводу[4].

Полностью перепечатан и закон рабочего и крестьянского правительства о земле[5].

Товарищи крестьяне! Ищите правды о разных партиях и вы найдете ее. Собирайте сами и сравнивайте законопроекты разных партий о земле.

Прочтите внимательно законопроект эсеровского министра о земле и закон о земле, изданный теперешним, большевистским, получившим полномочия от Второго Всероссийского съезда Советов правительством. Мы ни на минуту не сомневаемся, каково будет окончательное суждение крестьян.

Петроград, 9 ноября 1917 г.

Н. Ленин

Напечатано в 1917 г. в брошюре, изданной в Петрограде типографией «Сельского Вестника»

Печатается по тексту брошюры

Заседание ВЦИК 10 (23) ноября 1917 г.

1. Доклад о переговорах с Духониным

Полный текст наших переговоров с Духониным отпечатан, и я могу ограничиться небольшими заявлениями. Для нас было ясно, что мы имеем дело с противником народной воли и с врагом революции. Со стороны Духонина были разные увертки и уловки с целью затянуть дело. Выражали сомнение в подлинности нашей телеграммы, и с запросом о ее подлинности обращались не к Крыленко, а к генералу Маниковскому. Таким образом генералы украли, по крайней мере, сутки в таком важном и насущном вопросе, как вопрос о мире. Только тогда, когда мы заявили, что обратимся к солдатам, у провода появился генерал Духонин. Мы заявили Духонину, что требуем от него немедленно вступить в переговоры о перемирии, и только. Мы не давали Духонину права заключить перемирие. Не только вопрос о заключении перемирия не подлежит компетенции Духонина, но и каждый шаг его в деле ведения переговоров о перемирии должен был находиться под контролем народных комиссаров. Буржуазная пресса ставит нам упрек в том, что будто мы предлагаем сепаратное перемирие, будто мы не считаемся с интересами румынской армии. Это сплошная ложь. Мы предлагаем немедленно начать мирные переговоры и заключить перемирие со всеми странами без изъятия. Мы имеем сведения, что наши радиотелеграммы доходят в Европу. Так, наша радиотелеграмма о победе над Керенским[6] была перехвачена австрийским радиотелеграфом и передана. Германцы же посылали встречные волны, чтобы задержать ее. Мы имеем возможность сноситься радиотелеграфом с Парижем, и когда мирный договор будет составлен, мы будем иметь возможность сообщить французскому народу, что он может быть подписан и что от французского народа зависит заключить перемирие в два часа. Увидим, что скажет тогда Клемансо. Наша партия не заявляла никогда, что она может дать немедленный мир. Она говорила, что даст немедленное предложение мира и опубликует тайные договоры. И это сделано – борьба за мир начинается. Эта борьба будет трудной и упорной. Международный империализм мобилизует все свои силы против нас, но, как ни велики силы международного империализма, наши шансы весьма благоприятны; в этой революционной борьбе за мир и с борьбой за мир мы соединим революционное братание. Буржуазия желала бы, чтобы осуществился сговор империалистических правительств против нас.

2. Заключительное слово

Тов. Чудновский говорил здесь о том, что он «позволил себе» подвергнуть действия комиссаров резкой критике. Здесь не может быть речи о том, можно ли или нельзя позволить себе резкой критики, эта критика составляет долг революционера, и народные комиссары не считают себя непогрешимыми.