Полное собрание сочинений. Том 37. Июль 1918 — март 1919

О, ученый историк и политик! Не мешало бы вам знать, что «оппозиция» есть понятие мирной и только парламентской борьбы, то есть понятие, соответствующее нереволюционной ситуации, понятие, соответствующее отсутствию революции. В революции речь идет о беспощадном враге в гражданской войне – никакие реакционные иеремиады мелкого буржуа, боящегося такой войны, как боится ее Каутский, не изменят этого факта. Рассматривать с точки зрения «оппозиции» вопросы беспощадной гражданской войны, когда буржуазия идет на все преступления – пример версальцев и их сделки с Бисмарком говорит кое-что для всякого человека, который относится к истории не как гоголевский Петрушка, – когда буржуазия призывает на помощь иностранные государства и интригует с ними против революции, это – комизм. Революционный пролетариат должен, подобно «путаницы советнику» Каутскому, одеть ночной колпак и рассматривать буржуазию, которая организует дутовские, красновские и чешские контрреволюционные восстания, которая платит миллионы саботажникам, – рассматривать ее как легальную «оппозицию». О, глубокомыслие!

Каутского интересует исключительно формально-юридическая сторона дела, так что, читая его рассуждения о Советской конституции, невольно вспоминаешь слова Бебеля: юристы, это – насквозь реакционные люди. «В действительности, – пишет Каутский, – капиталистов одних нельзя сделать бесправными. Кто такой капиталист в юридическом смысле? Имущий? Даже в такой далеко ушедшей по пути экономического прогресса стране, как Германия, пролетариат которой столь многочисленен, учреждение Советской республики сделало бы политически бесправными большие массы. В 1907 году в Германской империи число занятых промысловым трудом и их семей в трех больших группах – сельское хозяйство, промышленность и торговля – составляло около 35 миллионов в группе служащих и наемных рабочих, а в группе самостоятельных 17 миллионов. Следовательно, партия вполне может быть большинством среди наемных рабочих, но меньшинством в населении» (стр. 33).

Вот – один из образчиков рассуждений Каутского. Ну разве же это не контрреволюционное хныканье буржуа? Почему вы всех «самостоятельных» зачислили в бесправных, господин Каутский, когда вы прекрасно знаете, что громаднейшее большинство русских крестьян наемных рабочих не держит, значит, прав не лишается? Разве это не фальсификация?

Почему вы, ученый экономист, не привели хорошо известных вам и имеющихся в той же немецкой статистике 1907 года данных о наемном труде в сельском хозяйстве по группам хозяйств? Почему вы не показали немецким рабочим, читателям вашей брошюры, этих данных, из коих было бы видно, сколько эксплуататоров

, как немного эксплуататоров из всего числа «сельских хозяев» по немецкой статистике?

Потому что ваше ренегатство сделало вас простым сикофантом буржуазии.

Капиталист, видите ли, неопределенное юридическое понятие, и Каутский на нескольких страницах громит «произвол» Советской конституции. Английской буржуазии этот «серьезный ученый» позволяет веками вырабатывать и разрабатывать новую (для средневековья новую) буржуазную конституцию, а нам, рабочим и крестьянам России, сей представитель лакейской науки не дает никаких сроков. От нас он требует до буквочки разработанной конституции в несколько месяцев…

…«Произвол»! Подумайте только, какая бездна самого грязного лакейства перед буржуазией, самого тупого педантства обнаруживается таким упреком. Когда насквозь буржуазные и большею частью реакционные юристы капиталистических стран в течение веков или десятилетий разрабатывали детальнейшие правила, написали десятки и сотни томов законов и разъяснений законов, притесняющих

рабочего, связывающих по рукам и ногам бедняка, ставящих тысячи придирок и препон любому простому трудящемуся человеку из народа, – о, тогда буржуазные либералы и господин Каутский не видят тут «произвола»! Тут «порядок» и «законность»! Тут все обдумано и прописано, как можно «дожать» бедняка. Тут есть тысячи буржуазных адвокатов и чиновников (про них Каутский вообще молчит, вероятно, именно потому, что Маркс придавал громадное значение разбитию чиновничьей машины…), – адвокатов и чиновников, умеющих истолковать законы так, что рабочему и среднему крестьянину никогда не прорваться через проволочные заграждения этих законов. Это – не «произвол» буржуазии, это – не диктатура корыстных и грязных, напившихся народной крови эксплуататоров, ничего подобного. Это – «чистая демократия», с каждым днем становящаяся все чище и чище.