Полное собрание сочинений. Том 4. 1898 — апрель 1901

Вторая выгода промышленных судов для рабочих состоит в том, что судьи в них гораздо более понимают в фабрично-заводских делах, что судьи притом не сторонние чиновники, а местные люди, знающие условия жизни рабочих и условия местного производства, притом половина судей – рабочие, которые всегда отнесутся справедливо к рабочему, а не будут смотреть на него, как на пьяницу, нахала и невежду (как смотрят на рабочих большей частью судьи-чиновники, которые берутся из класса буржуазии, из класса имущих людей и которые сохраняют почти всегда связи с буржуазным обществом, с фабрикантами, директорами, инженерами, а от рабочих точно отгорожены китайской стеной). Судьи-чиновники заботятся больше всего о том, чтобы дело было гладко по бумагам: только бы в бумагах было все в порядке, а больше ни до чего нет дела чиновнику, который стремится лишь получать свое жалованье и выслуживаться перед начальством. От этого так безобразно много бывает всегда в чиновничьих судах бумажной волокиты, сутяжничества и крючкотворства: написал как-нибудь не так в бумаге, не сумел когда следует занести в протокол – пропало дело, хотя бы и справедливое было дело. Когда судьями бывают выборные от фабрикантов и от рабочих, то им вовсе нет надобности увеличивать бумажную волокиту: служат они не из-за жалованья, от тунеядцев-чиновников они не зависят. Заботятся они не о том, чтобы получше еще получить местечко, а о том, чтобы уладить споры, которые мешают фабрикантам вести свое производство безостановочно, которые мешают рабочим спокойно продолжать свою работу и менее бояться придирок и несправедливых обид от хозяев. А потом, – чтобы разбирать споры между хозяевами и рабочими, надо хорошо, по своему опыту, знать фабричную жизнь. Судья-чиновник заглянул в рабочую книжку, прочитал правило, – и больше слушать ничего не хочет: нарушено, дескать, правило, так и отвечай, а я больше знать ничего не знаю. А выборные судьи из хозяев и рабочих смотрят не на одни только бумажки, а и на то, как дело в жизни бывает. Иногда ведь правило-то остается преспокойно стоять на бумаге, а на деле выходит совсем иначе. Судья-чиновник часто, если бы даже и хотел, если бы даже с полным вниманием разбирался в делах, не может понять, в чем суть, потому что он не знает обычаев, не знает способов составления расценка, не знает, какими способами дожимают часто рабочего мастера и не нарушая правил и расценка (например, переводят на другую работу, дают другой материал и пр. и пр.). Выборные судьи, которые сами работают или сами ведут фабричные дела, сразу разбираются во всех таких вопросах, они легко понимают, чего собственно хочет рабочий, они заботятся не об одном соблюдении правил, а о том, чтобы уладить все так, чтобы рабочего не могли притеснять в обход правилам, чтобы не могло быть и поводов для обмана и произвола. Вот недавно было в газетах известие, что рабочих-шапочников чуть-чуть не осудили, по жалобе хозяина, за кражу – они пользовались обрезками шапок; хорошо, что нашлись честные адвокаты, которые собрали сведения и доказали, что такой уж обычай в этом промысле и что рабочие не только не воры, но даже и правил-то никаких не нарушили. Но ведь обыкновенному, простому рабочему, получающему самую маленькую плату, почти никогда не добраться до хорошего адвоката, и поэтому, как знает всякий рабочий, судьи-чиновники очень часто постановляют по рабочим делам самые жестокие и бессмысленно жестокие приговоры. От судей-чиновников никогда нельзя ждать полной справедливости: мы уже сказали, что эти судьи принадлежат к буржуазному классу и наперед бывают предубеждены верить всему, что говорит фабрикант, и не верить словам рабочего. Судья смотрит в закон: договор личного найма (один человек нанимается за плату сделать что-либо другому или служить у него). И ему все равно, нанимается ли к фабриканту инженер, врач, директор фабрики или нанимается чернорабочий; судья думает (благодаря своей бумажной душе и своей буржуазной тупости), что чернорабочий точно так же хорошо должен знать свои права и уметь оговорить все, что требуется, в договоре, как директор, врач, инженер. А в промышленном суде в судьях состоят (наполовину) выборные от рабочих, которые очень хорошо понимают, что рабочий-новичок или молодой чувствует себя часто на фабрике и в конторе словно в темном лесу и даже в мыслях того не имеет, что он заключает «свободный договор» и может «предусмотреть» в нем все желательные для него условия. Возьмем, для примера, хоть такой случай: хочет рабочий жаловаться на несправедливую браковку или на штрафы. Нечего и думать о том, чтобы жаловаться на это чиновнику-судье или чиновнику – фабричному инспектору. Чиновник будет твердить одно: закон

предоставляет фабриканту право штрафовать рабочих и браковать плохую работу, и уж это фабрикантово, дескать, дело определять, когда работа плоха, когда рабочий провинился. Поэтому-то рабочие так редко и обращаются в суды с подобными жалобами: они терпят злоупотребления, терпят, а кончают стачкой, когда чаша их терпения переполнится. Если же среди судей сидели бы выборные от рабочих, тогда рабочим несравненно легче было бы добиваться правды и защиты и по таким делам и по всем самым мелким фабричным спорам и обидам. Ведь это богатому чиновнику-судье кажется, что такие мелочи и внимания не стоят (кипяток какой-нибудь для чая, или машину лишний раз вычистить, или что-нибудь подобное), а для рабочего-то это вовсе не мелочи; только сами рабочие и могут судить о том, какую иногда массу притеснений, обиды и унижений вызывают самые мелкие и на первый взгляд пустяшные, безобидные правила и порядки на фабриках.