Полное собрание сочинений. Том 6. Январь-август 1902

Отработочная система хозяйства означает вот что. Фактически, т. е. не по праву владения, а по хозяйственному пользованию, земли и угодья помещиков и крестьян не разделены окончательно, а продолжают оставаться слитыми: часть крестьянской земли служит, напр., для содержания скота, необходимого для обработки не крестьянской, а помещичьей земли; часть помещичьей земли безусловно необходима для соседнего крестьянского хозяйства в данной его системе (водопои, выгоны и т. п.). И это фактическое сплетение землепользования неизбежно порождает (вернее: сохраняет порожденное тысячелетней историей) такие же отношения мужика к барину, какие были и при крепостном праве. Мужик de facto остается крепостным, работая по-прежнему своим исконным инвентарем, по исконной рутине трехпольного хозяйства, на исконного своего «государя-вотчинника». Чего же уже вам больше надо, когда сами крестьяне называют эти отработки сплошь да рядом панщиной и «барщиной»? – когда сами помещики, описывая свое хозяйство, говорят: обрабатывают мне землю «мои бывшие…» (значит, не только бывшие, но и настоящие!) «… крестьяне» своим инвентарем за снимаемый ими у меня выпас?

Когда решается какой-нибудь сложный и запутанный общественно-экономический вопрос, то азбучное правило требует, чтобы сначала был взят самый типичный, наиболее свободный от всяких посторонних, усложняющих влияний и обстоятельств, случай и уже затем от его решения чтобы восходили далее, принимая одно за другим во внимание эти посторонние и усложняющие обстоятельства. Возьмите же и тут наиболее «типичный» случай: дети бывших крепостных работают на сыновей бывшего барина за снимаемый у него выпас. Отработки обусловливают собой застой техники и застой всех общественно-экономических отношений в деревне, ибо эти отработки препятствуют развитию денежного хозяйства и разложению крестьянства, избавляют (сравнительно) помещика от подтягивающего влияния конкуренции (вместо повышения техники он понижает долю испольщика; кстати, это понижение констатировано в целом ряде местностей за многие годы пореформенного периода), прикрепляют крестьянина к земле, задерживают тем развитие переселений и отхожих промыслов и т. д.

Спрашивается, усомнится ли какой-нибудь социал-демократ, что в этом «чистом» случае вполне естественна, желательна и осуществима экспроприация соответствующей части помещичьей земли в пользу крестьян? Эта экспроприация встряхнет Обломова и заставит его перейти на более малом количестве своей земли к более усовершенствованному хозяйству, эта экспроприация подорвет (не скажу уничтожит, а именно подорвет) отработочную систему, поднимет самостоятельность и демократический дух в крестьянстве, поднимет его жизненный уровень, даст могучий толчок дальнейшему развитию денежного хозяйства и дальнейшему капиталистическому прогрессу земледелия.

Да и вообще: раз общепризнано, что отрезки есть один из главнейших источников отработочной системы, а эта система есть прямое переживание крепостничества, задерживающее развитие капитализма, то как можно сомневаться в том, что возвращение отрезков подорвет отработки и ускорит общественно-экономическое развитие?

VII

Однако же усомнились в этом очень многие, и мы перейдем теперь к разбору тех доводов, которые выдвинули усомнившиеся. Доводы эти можно все подвести под следующие рубрики: а) соответствует ли требование вернуть отрезки теоретическим основоначалам марксизма и программным принципам социал-демократии? б) разумно ли с точки зрения политической целесообразности выдвигать требование об исправлении исторической несправедливости, значение которой ослабляется с каждым шагом экономического развития? в) осуществимо ли это требование практически? г) если признать, что мы можем и должны выставить требование в таком роде и дать в нашей аграрной программе не минимум, а максимум, то последовательно ли требование вернуть отрезки, с этой точки зрения? Является ли такое требование на самом деле максимумом?

Насколько я могу судить, все возражения «против отрезков» подходят под тот или другой из этих четырех пунктов, причем большинство возражавших (и Мартынов в том числе) отвечали на все четыре вопроса отрицательно, признавая требование вернуть отрезки и принципиально неправильным, и политически нецелесообразным, и практически неосуществимым, и логически непоследовательным.

Рассмотрим же, в порядке важности, все эти вопросы.