Полное собрание сочинений. Том 6.

Тут повесть была оставлена, вероятно, до 1855—1856 гг. К этим двум годам мы приурочиваем появление вариантов №№ 5-10 (см. описание их рукописей). В них видна попытка (быть может, двукратная) еще раз начать повесть сызнова. Если считать две пробы, то первой из них надо признать 5-й вариант, открывающий действие приездом в станицу двух казаков. Данная при этом подробная их характеристика говорит о происшедшей крупной перемене в замысле этих фигур: Кирка снова побледнел и обезличился, а на первый план выступила яркая личность его старшего товарища, Епишки, обрисованного местами (кроме возраста) настолько близко к дяде Ерошке, что последний рисковал совсем выпасть из повести, уступив свое место этому новому лицу. К данному отрывку хорошо подходит эаметка Дневника 19 февр. 1856 г., где эта новая мысль — изобразить Ерошку в 30-летнем возрасте — побудила Толстого даже включить его имя в эаглавие повести («Завтра пишу прежде всего Епишку или «Беглеца»). Намерение ограничилось одной первой главой: продолжая рассказ, автор в следующей же главе (вар. № 6) вернулся к старому Ерошке, и Кирка снова приобрел больше значительности. Обе главы, мы думаем, писались одна зa другой близко по времени, причем вторая глава сохранила для нас, вероятно, первый, самый ранний вариант эпизода об убийстве абрека.

Второй попыткой того же года, как думаем, была рукопись № 10, где повесть начата с описания местности и казачьих нравов, изложенного или в форме письма или, во всяком случае, от первого лица. Это — отголоски эпистолярного приема 1853 года. Сюда мы приурочиваем слова Дневника 5 июня того же года: «Перечел, кое-что поправил в Казаке. Завтра пишу сначала». Слово «перечел» в этом месте мы склонны толковать ограничительно: «перечел» не всё, что накопилось с 1853 г., а те две главы, что писаны были в феврале. Остается прибавить, что по конспектам 2 и 3, которые мы имеем основание относить к этому периоду работ (1853—1856 гг.), развязка представлялась автору в двух вариантах: 1) казнь казака при его возвращении из бегства в горы и 2) после столкновения с казаком и его бегства герой сам остывает и покидает станицу.

С 1857 годом мы вступаем в двухлетнюю полосу пристальной работы над «Казаками». Она резко делится пополам. Первый год — время некоторого разброда мыслей, когда, несмотря на частое возвращение автора к повести и на большое количество затраченного труда, она в итоге почти не двинулась вперед, и — второй год, гораздо более плодотворный. Выше (во второй главе) мы отметили, что еще с января 1857 г. замысел неожиданно раздвоился на «Беглеца» и «Казака» (беглое упоминание Дневника); это было еще в России. Уехав весной за границу и осев в половине апреля в Швейцарии, Толстой принимается за основательное обдумыванье повести, изготовляет конспект, начинает работать, но в конце месяца оказывается, что он пишет как будто две различных вещи на один и тот же сюжет. Мы говорили выше об одной из этих двух проб — о попытке «поэтической» обработки темы, и сейчас еще paз затронем ее, в общем очерке всего, что было сделано тогда.

Более или менее определенно к данному году прикрепляются четыре рукописи №№ 11-14. Первая из них есть собственно не изложение, а подробный конспект или план всей повести. Мы печатаем его среди вариантов, а не конспектов, чтобы не разрывать цельности работ 1857 г. пошедших внезапно по какому-то новому руслу. Автор в этот момент почувствовал надобность довольно резко отойти от всей предыдущей работы и ввести в повесть новые движущие мотивы, осложнить ее ход. Это сказалось наглядно уже в том, что он переменил имена почти всех лиц; дал им иную обстановку, ввел новое лицо, повидимому, важное для замысла (солдата, рабски преданного Марьяне) и во многом совсем иначе проектировал развитие действия. Несмотря на всю свою подробность, план не был вполне установлен: приписки на полях дают крупные варианты развязки, не согласующиеся ни с планом, ни друг с другом, и мало понятные намеки («история Саула»); вероятно, он тотчас же был оставлен: не сохранилось ни одной сцены, несомненно писанной на основании его, и все материалы этого времени (вар. №№ 8-10) почти совсем не обнаруживают влияния его особенностей. Упомянем, что этот план сливал вместе намеченные в первом периоде работ — кровавый и мирный — варианты развязки: после столкновения и полученной раны офицер продолжает жить в станице, уже отказавшись от Марьяны, но через пять лет убивает вернувшегося казака, мстя ему за смерть своего товарища.