Зимнее стало как сон,Вот, отступает всё дале,Летний же начат сезонОлиным salto-mortale.Время и гроз и дождей;Только мы назло погодеВсё не бросаем вожжей,Не выпускаем поводий.Мчится степенный СилачРядом с Колиброю рьяной,Да и Красавчик, хоть вскачьВсюду поспеет за Дьяной.Знают они — говоритьМного их всадникам надо,Надо и молча ловитьБеглые молнии взгляда.Только... разлилась река,Брод — словно омут содомский,Тщетно терзает бока,Шпорит коня Неведомский.«Нет!.. ни за что!.. не хочу!» —Думает Дьяна и бьется,Значит, идти Силачу,Он как-нибудь обернется.Точно! Он вышел и ждетВ невозмутимом покое,Следом другие, и вотРеку проехали трое.Только Красавчик на кустПрыгнул с трепещущей ОлейТопот, паденье и хрустГулко разносятся в поле.Дивные очи смежив,Словно у тети Алины,Оля летит... а обрыв —Сажени две с половиной.Вот уж она и на дне,Тушей придавлена конской,Но оказался вполнеНа высоте Неведомский.Прыгнул, коня удержал,Речка кипела как Терек,И — тут и я подбежал —Олю выводят на берег.Оля смертельно бледна,Словно из сказки царевна,И, улыбаясь, однаВера нас ждет Алексевна.Так бесконечно мила,Будто к больному ребенку,Всё предлагала с седлаПереодеть амазонку.Как нас встречали потомДома, какими словами,Грустно писать — да о томВсе догадаются сами.Утром же ясен и чистБыл горизонт; все остыли;Даже потерянный хлыстВ речке мальчишки отрыли.День был семье посвящен,Шуткам и чаю с вареньем...— Так открывался сезонПервым веселым паденьем.18 июня 1912 г.
83. Видение
Лежал истомленный на ложе болезни(Что горше, что тягостней ложа болезни?),И вдруг загорелись усталые очи,Он видит, он слышит в священном восторге —Выходят из мрака, выходят из ночиСвятой Пантелеймон и воин Георгий.Вот речь начинает святой Пантелеймон(Так сладко, когда говорит Пантелеймон):«Бессонны твои покрасневшие вежды,Пылает и душит твое изголовье,Но я прикоснусь к тебе краем одеждыИ в жилы пролью золотое здоровье».И другу вослед выступает Георгий(Как трубы победы, вещает Георгий):«От битв отрекаясь, ты жаждал спасенья,Но сильного слезы пред Богом неправы,И Бог не слыхал твоего отреченья,Ты встанешь заутра и встанешь для славы».И скрылись, как два исчезающих света(Средь мрака ночного два яркие света),Растущего дня надвигается шорох,Вот солнце сверкнуло, и встал истомленныйС надменной улыбкой, с весельем во взорахИ с сердцем, открытым для жизни бездонной.