Полное собрание сочинений в десяти томах. Том 8. Письма

Стр. 3–5. — Имеется в виду сборник «Северная речь» (см. комментарий к стр. 10 № 1 наст. тома). Брюсов (под псевдонимом «Аврелий») рецензировал его в том же июньском номере «Весов» (Весы. 1906. № 6. С. 64), где были помещены ст-ния Гумилева (см. комментарий к предыдущему письму). В рецензии дается лишь краткий отрицательный отзыв на лирическую трагедию И. Ф. Анненского «Лаодамия»; о других произведениях сборника (в том числе и о ст-ниях Гумилева) не упоминается. В 1910 г. Гумилев в ретроспективном обзоре «поэзии в “Весах”» упрекнет редакцию журнала (т. е., прежде всего — Брюсова) в «замалчивании И. Ф. Анненского» (см. стр. 86 № 28 в т. VII наст. изд.), а Брюсов — вероятно, не без «оглядки» на этот упрек, — вспомнит свою негативную оценку «Лаодамии» в неопубликованной при жизни заметке о его собственном подходе к начинающим поэтам (1913). «Вряд ли критик может быть непогрешимым, — писал Брюсов. — Совершал ошибки и я. Могу покаяться в том, что, отметив первое выступление И. Анненского, я не сделал достаточно энергичных попыток привлечь его к участию в «Весах»; позднее отнесся строго к его драме «Лаодамия» (она и теперь мне кажется самым слабым из его произведений)» (Валерий Брюсов. М., 1976. (Литературное наследство. Т. 85). С. 207). «Лирическая трагедия» из «Северной речи» была упомянута Гумилевым в дарственной надписи Анненскому на ПК: «Тому, кто был влюблен, как Иксион, / Не в наши радости земные, а в другие, / Кто создал тихих песен нежный сон / Творцу Лаодамии. От автора» (см.: СП (Тб). С. 28; «ответ» И. Ф. Анненского («Меж нами сумрак жизни длинной...») датирован 17.02.06). Стр. 6–11. — Об истории этой публикации см. комментарий к стр. 6–7 № 1 наст. тома. Стр. 13–14. — В письме, в котором Гумилев выступает представителем «группы царскосельских писателей», такое «объяснение» может с первого взгляда показаться странным. Тем не менее, даже учитывая скрытый здесь комплимент «ученика» — «учителю», мы вполне можем видеть в этих строках и реальное биографическое свидетельство. Весьма показательны в этом смысле отношения Гумилева с одним из участников «Северной речи» — Дмитрием Ивановичем Коковцевым (Коковцов, 1887–1918). Одноклассник Гумилева с осени 1904 г. Д. И. Коковцев стал также литератором, автором трех сборников стихов («Сны на севере». СПб., 1909; «Вечный поток». СПб., 1911; «Скрипка ведьмы». СПб., 1913). В гимназические годы Гумилева с Коковцевым связывала едва ли не личная дружба: они «постоянно встречались», бывали друг у друга, вместе посещали местные литературные собрания и развлечения (см.: Труды и дни. С. 162–163). Но по своим литературным взглядам и вкусам Д. И. Коковцев был антиподом Гумилева. С осени 1904 г. родители Коковцева «стали устраивать литературные «воскресенья» в своем доме на Магазейной улице. На вечерах бывали И. Ф. Анненский, поскольку хозяин дома <И. Н.> Коковцев был учителем в гимназии, гимназические учителя — Е. М. и А. А. Мухины, В. Е. Максимов-Евгеньев (литературовед, специалист по Некрасову), М. О. Меньшиков (публицист-нововременец), М. И. Туган-Барановский (историк-экономист, представитель «легального марксизма»), В. В. Ковалева (дочь Буренина), К. Случевский (поэт), Л. И. Микулич (псевдоним писательницы Веселитской), Д. Савицкий (поэт), В. И. Кривич (сын И. Ф. Анненского) и другие писатели, поэты, литературоведы. Гумилев бывал на этих «воскресеньях», несколько раз выступал с чтением своих стихов и выдерживал яростные нападки, даже издевательства некоторых из присутствующих. Особенно его критиковал молодой хозяин дома (т. е. Д. И. Коковцев — Ред.

), вместе со своим другом М. Загуляевым не принимавший декадентства» (Лукницкая В. Материалы к биографии Н. Гумилева // СП (Тб). С. 26). Упомянутый здесь П. М. Загуляев — также участник «Северной речи». Откровенный «противник декадентства», он был редактором литературного раздела газеты «Царскосельское дело», публиковавшей на своих страницах язвительные отзывы о Гумилеве и И. Ф. Анненском (см.: Лавров А. В., Тименчик Р. Д. Иннокентий Анненский в неизданных воспоминаниях // Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник 1981. Л., 1983. С. 62, 117). В 1909 г. в «Царскосельском деле» появился и знаменитый пасквиль «“Остов” или Академия поэтов на Глазовской улице» (см.: Неизд 1986. С. 183–193, 291), написанный П. М. Загуляевым и Д. И. Коковцевым (см.: Азадовский К. М., Тименчик Р. Д. К биографии Н. С. Гумилева (вокруг дневников и альбомов Ф. Ф. Фидлера) // Русская литература. 1988. № 2. С. 177–178; впрочем, А. Г. Терехов считает авторами пасквиля отца и сына Коковцевых, см.: Исследования и материалы. С. 325). О враждебности Гумилева царскосельской «литературной среде» см.: С. 81–82. Стр. 15–16. — Процитировав это признание Гумилева, В. Шубинский пишет: «Год — как раз столько прошло с момента разлада с Анной Горенко. Поэтому юноша так дорожит обретенным диалогом с учителем, старшим товарищем» (Шубинский В. Николай Гумилев. Жизнь поэта. СПб., 2004. С. 103). «Момент разлада», действительно, лаконично зафиксирован поздней записью самой Ахматовой: «На Пасху 1905 — первая угроза самоубийства. Тревога Инны Эразмовны. (Андрей). Разрыв» (Записные книжки Анны Ахматовой (1958–1966). Москва; Torino, 1996. С. 528). Через несколько месяцев, в начале августа 1905 г. И. Э. Горенко с детьми уехала из Царского села в Евпаторию (см.: Черных В. А. Летопись жизни и творчества Анны Ахматовой. Ч. 1. М., 1996. С. 23). О содержании «царскосельских» бесед Гумилева с Ахматовой см. записку П. Н. Лукницкого (Жизнь поэта. С. 28). Стр. 18–19. — По наблюдению В. Шубинского, «в этой фразе удивительнее всего даже не то значение, которое Гумилев придавал брюсовскому «участию», а определение своего литературного ученичества как «борьбы». Борьба с собой, накачка мускулов, суровая школа. Гумилев уже усвоил: он — не из тех, кому что бы то ни было дается даром» (Шубинский В. Николай Гумилев. Жизнь поэта. СПб., 2004. С. 103). Стр. 22–41. — № 45 в т. I наст. изд., автограф 1.