Полное собрание сочинений в десяти томах. Том 8. Письма

Стр. 13–14. — О первых стадиях работы Гумилева над художественной прозой см. вступительную статью к разделу «Комментарии» в т. VI наст. изд. Менее чем через три месяца спустя, — под псевдонимом А. Грант, — он опубликует в журнале «Сириус» ряд прозаических вещей (№№ 1–3 в т. VI наст. изд.); см. также №№ 11, 12 наст. тома). Стр. 16–18. — Так же как его учитель и друг Леконт де Лиль, поэт-парнасец, музыкант и художник Леон Дьеркс (1838–1912) родился и провел юность на острове Реюньон, но затем обосновался в Париже, где после смерти С. Малларме в 1898 г. был избран «принцем поэтов». Искусствовед А. Сальмон, посетивший Дьеркса в 1906 или 1907 г., оставил любопытные воспоминания об этом визите: «Очень старенький, маленький человечек в старой, маленькой квартире, в Батиньолях, на улице Дам (aux Batignolles, rue des Dames). Старенький маленький парижанин, — и своего рода великий человек. Великий дед поэзии, с еще достаточно длинными белыми волосами и печальными усами. <...> Более того, скажу с оттенком «драматического», что в момент нашего свидания его, меня едва рассмотревшего, уже почти ничто не отличало от короля Лира поэзии. Леон Дьеркс принял меня с большой добротой. Он рассказал мне какие-то истории. Он захотел показать мне несколько курьезов своей библиотеки — букинистические книжки в плачевном состоянии, обогащенные блистательными надписями. Оттого, что он был почти слеп, оттого, что не было почти ничего мрачнее этого обиталища старого поэта, <...> он взял с маленького столика керосиновую лампу, зажженную в два часа дня, — и ухитрился лишь — зажечь штору на окне. <...> Но старый, бедный, почти слепой Леон Дьеркс, который, дрожа, зажег свою штору, пытаясь показать мне свои ободранные сокровища, был весьма далек от старческого маразма. <...> Я сохранил память бесконечного благородства, достоинства человека, жившего для поэзии, никогда не спросившего себя, есть ли у него читатели или нет, и нисколько об этом не беспокоившегося...» (Salmon A. Souvenirs sens fin. Première époque (1903–1908). Paris, 1955). Заманчиво думать, что посещение Гумилевым в Батиньолях престарелого «принца поэтов» — «короля Лира поэзии» — было связано с замыслом той драмы, о которой идет речь в настоящем письме. Стр. 18–19. — «Надежда», высказанная автором «Шута короля Батиньоля», не оправдалась: Брюсов, ознакомившись с текстом, посоветовал «предать его забвению» (см. № 23 наст. тома). Летом 1907 г., после неудачной «читки» пьесы у Ахматовой на даче Шмидта под Севастополем Гумилев сжег рукопись (см.: Жизнь поэта. С. 48). Впрочем, в начале 1909 г. Гумилев передал восстановленный (или сохранившийся черновой) вариант «Шута...» А. М. Ремизову (см. № 10 раздела «Письма к Н. С. Гумилеву» наст. тома), однако помимо того, что Ремизову пьеса понравилась, сказать о ней более нечего — и этот вариант исчез. Стр. 19–20. — Интерес Гумилева, автора «Шута короля Батиньоля», к театральным экспериментам Николая Николаевича Вашкевича примечателен. Созданный Вашкевичем в апреле 1905 г. «Театр трагедии» соперничал в известной мере со внешне сходным по эстетической программе «Театром-студией» В. Э. Мейерхольда и К. С. Станиславского (во главе литературного бюро этого последнего театра, как известно, стоял сам Брюсов). Вашкевич открыто признавал прямую зависимость своих сценических взглядов от современных ему символистских исканий и даже обратился к Вяч. И. Иванову за разрешением переименовать свой театр в «Дионисово действо» («название <...> которое выразит лучше всех сочетаний наши искания») (см.: Валерий Брюсов. М., 1976. (Литературное наследство. Т. 85). С. 484). «...Н. Н. Вашкевич хотел противопоставить традиционному театру «театр внутренней душевной красоты», пантеистический «театр эмоций», обратить спектакль в некую «символическую условность», в «молитвенный акт, в котором все жизненное — житейское — отвергнуто как несущественное» ради того, чтобы на сцене возникали «отвлеченные теневые отражения форм жизни». В репертуарных планах фигурировали пьесы Д’Аннунцио <...>, Уайльда («Саломея»), Метерлинка («Смерть Тинтажиля»), Ведекинда, Гюисманса, а также «Три рассвета» К. Д. Бальмонта, которым открылся Театр трагедии, переименованный в «Дионисово действо». <...>. Афиша обещала, что зрелище соединит декламацию, музыку, пластику, живопись, световые эффекты, запах живых цветов (их раздавали зрителям — режиссер хотел воздействовать на зрение, слух и обоняние)» (История русского драматического театра. Т. 7. 1898–1917. М., 1987. С. 317–318). Однако начинание Вашкевича преследовали неудачи с самого начала.