Полное собрание сочинений в десяти томах. Том 8. Письма

Отсюда мораль: не отпускай на волю рабов <...> Посмотрите на молодую русскую литературу: каждый месяц восходит в ней новая звезда; и в следующий месяц она закатывается. Легко восходит и легко ниспадает: это все потому, что в новейшей литературе русской уже нет почти воинов: есть вольноотпущенные рабы и вольноотпущенники вольноотпущенников. <...> На авансцене литературы русской теперь всякий спорт. Литератор-спортсмен, поэт-клоун заслонили действительные высоты современного творчества. А там, на высотах, стоят по-прежнему воины движения, победоносно поднявшие знамя символизма. Фаланга бойцов прошла вперед и скрылась. А вот за ней потянулся обоз войска...» Статья Белого, по-видимому, действительно «затронула» Гумилева: именно она, как кажется, явилась впоследствии непосредственным источником знаменитой «шпильки» в начале акмеистического манифеста в адрес «футуристов, эго-футуристов и прочих гиен, всегда следующих за львом» (стр. 6–7 № 56 в т. VII наст. изд.). Ср. у Белого: «Впереди идут львы движения, нападающие на врагов, сзади проходят жадные шакалы и гиены, терзающие трупы павших воинов» (и далее: «...это все не львы движения, а трусливые гиены, упражняющие свою храбрость над трупами. Вчера эти гиены <...> жалко прятались в кустах, когда тут проходили львы; теперь они празднуют не ими совершенную победу, эти вольноотпущенные рабы, скаля зубы уходящим от них вдаль воинам движения» и т. д.). Стр. 8–10. — О рецензии Брюсова на РЦ 1908 см. № 32 наст. тома и комментарий к нему. «Сравнивая «Романтические цветы» с «Путем конквистадоров», — писал Брюсов, — видишь, что автор много и упорно работал над своим стихом. Не осталось и следов прежней небрежности размеров, неряшливости рифм, неточности образов. Стихи Н. Гумилева теперь красивы, изящны и, большей частью, интересны

по форме; теперь он резко и определенно вычерчивает свои образы и с большой обдуманностью и изысканностью выбирает эпитеты» (Весы. 1908. № 3. С. 77). Стр. 10–12. — В заключение своего отзыва Брюсов писал: «Конечно, несмотря на отдельные удачные пьесы, и «Романтические цветы» — только ученическая книга. Но хочется верить, что Н. Гумилев принадлежит к числу писателей, развивающихся медленно и по тому самому встающих высоко. <...> На наших глазах за последние годы прошла печальная судьба нескольких скороспелок, отцветших едва ли не прежде издания своей первой книги. Не окажется ли более счастливым путь от слабого и подражательного к совершенству, чем обычный путь наших однодневок...» (Там же. С. 78). Эти слова, безусловно, могли еще раз убедить Гумилева «в неизменности расположения» к нему Брюсова, о которой он писал в начале настоящего письма в контексте статьи Белого о «вольноотпущенниках» (см. выше). О понятии «ученичества» — тоже, отчасти, в связи с полемическими утверждениями А. Белого, см. комментарий к № 29 наст. тома, а также №№ 34, 41, 58, 59 наст. тома. Стр. 13–16. — По-видимому, Брюсов посоветовал Гумилеву не вовлекаться в бурную литературную жизнь столицы; не исключено, что он также предостерегал его от общения с определенными лицами или литературными кругами (см., например, № 61 наст. тома и комментарии к №№ 6 и 61 наст. тома). Следует добавить, что именно «петербургские» литераторы являлись постоянной мишенью полемических выпадов «Весов», многократно упоминаемых в предыдущих комментариях; ср., прежде всего, суждения самого Гумилева о типично «петербургском» поэте А. Н. Толстом в письме № 36 наст. тома. Стр. 16–18. — О встрече с Брюсовым в начале мая (по новому

стилю) см. комментарий к № 41 наст. тома. Стр. 18–19. — В первой половине 1908 г. Гумилев написал большинство своих рассказов: «Дочери Каина», «Черный Дик», «Последний придворный поэт», «Принцесса Зара», «Скрипка Страдивариуса» и «Лесной дьявол» (№№ 6–11 в т. VI наст. изд.). За исключением «Скрипки Страдивариуса» (см. №№ 41, 55 наст. тома) они не поддаются точной датировке; по содержанию естественно предположить только, что «Последний придворный поэт» был написан вскоре после возвращения в Царское село (см. комментарий к № 8 в т. VI наст. изд.). Стр. 19–22. — О подборке трех стихотворений Гумилева для «Весов» — о которой, по всей видимости, Брюсов только что сообщил Гумилеву — см. комментарий к стр. 16–17 № 37 наст. тома. Брюсов все-таки остался при своем выборе, и напечатал «Рыцаря с цепью». Об «Одержимом» Гумилев снова вспомнит в письме к Ахматовой в начале 1913 г. (№ 118 наст. тома). Стр. 23–24. — См. следующее письмо (№ 40 наст. тома), а также комментарий к стр. 3–12 № 37 наст. тома. Стр. 25. — Несмотря на условное наклонение предыдущих рассуждений Гумилева («если я перееду в Россию...»), вопрос об отъезде, по-видимому, был уже решен. Гумилев уехал через 10 дней (см. комментарий к № 41 наст. тома). Стр. 27–43. — № 114 в т. I наст. изд., автограф 1. Стр. 44–68. — № 115 в т. I наст. изд., автограф. Стр. 69–97. — № 116 в т. I наст. изд., автограф.

40

При жизни не публиковалось. Печ. по автографу.

Неизд 1980 (публ. Г. П. Струве), Полушин, ЛН.