Полное собрание сочинений в десяти томах. Том 8. Письма

Стр. 9–11. — Приложенный рассказ с письмом не сохранился. По всей вероятности, речь идет о рассказе «Черный Дик», напечатанном в газете «Речь» за две недели до настоящего письма (Речь. 15 июня 1908. № 142). Гумилев, видимо, ждал скорого появления «Скрипки Страдивариуса» в «Весах»; в «Русской мысли» за август 1908 были опубликованы рассказы «Золотой рыцарь» и «Принцесса Зара» (под общим заглавием «Новеллы»). Стр. 11–13. — Ахматова уточняет эти строки, обращая внимание на то, что глаза героини ст-ния «Сады души» — «как отблеск чистой серой стали» (см. стр. 9 № 85 в т. I наст. изд.): «У Веры Аренс были ярко-голубые глаза. Ей он написал, что стихи ей, во время нашей длительной ссоры, а мне прислал его гораздо раньше, записанным на Обри Бердслее (в Севастополь)» (Записные книжки Анны Ахматовой (1958–1966). Москва; Torino, 1996. С. 359). Стр. 13–16. — Гумилев испытывал сильный и достаточно продолжительный интерес к эстетическим взглядам О. Уайльда: ср., в частности, его рецензию 1910 г. на «Первую книгу рассказов» М. А. Кузмина (№ 22 в т. VII наст. изд. и комментарий к нему) и цитату из Уайльда в статье 1910 г. «Жизнь искусства» (стр. 63–70 № 24 в т. VII наст. изд.). См. также комментарии к стр. 4–5 № 6 и стр. 30–31 № 11 наст. тома. П. Н. Лукницкий относит истоки гумилевского «уайльдианства» к публикации в «Весах» в переводе Е. Андреевой эссе Уайльда «De Profundis. Отрывки из тюремных записок» (Весы 1905. № 5. С. 1–42). Лукницкий выделяет из этого текста несколько особо поразивших воображение юного поэта цитат, в том числе: «Мне не нужно напоминать вам, что только выражение своей жизни — для художника высший и единственный способ жить. Мы живем — поскольку воплощаем жизнь в слове» (Жизнь поэта. С. 32). Следует добавить, что переводы из Уайльда, обсуждение его жизни и творчества занимали постоянное место в «Весах», где одним из наиболее активных его пропагандистов был секретарь редакции М. Ф. Ликиардопуло (см. комментарий к № 46 наст. тома). Однако «De Profundis» относится к «позднему», «христианскому» периоду творчества Уайльда и не может быть ассоциировано с его ранним «эстетством». В контексте данного письма идея доминирования «искусства» над «жизнью» более напоминает критические эссе из раннего сборника «Замыслы» («Intentions») — «Упадок лжи» и «Критик как художник», прямые реминисценции которых проглядывают в уже упомянутых критических статьях Гумилева (об отзвуках Уайльда в гумилевской художественной прозе этого периода см. комментарии к стр. 148–150 № 9, стр. 112–120 № 11 в т. VI наст. изд.). «Жизнетворческий» элемент гумилевского «уайльдианства» вполне созвучен с русским «уайльдианством» эпохи (ср. хотя бы утверждение А. Белого в том же 1908 г., что «...в драме заключено начало бесконечного расширения искусства до области, где художественное творчество становится творчеством жизни. Такая роль за искусством признавалась Уайльдом» (Белый А. Символизм и современное русское искусство // Белый А. Луг зеленый. Книга статей. М., 1910. С. 43)). Об особенностях восприятия эстетики Уайльда в России см., к примеру: Moeller-Sally B. F. Oscar Wilde and the Culture of Russian Modernism // Slavic and East European Journal. Vol. 34. № 4. P. 459–472). Стр. 17–20. — В этих словах, по всей видимости, развивается тема, затронутая Гумилевым в стихотворной надписи Вере Аренс на ПК:

Микель Анджело, великий скульптор,

Чистые линии лба изваял.Светлый, ласкающий, пламенный взор

Сам Рафаэль, восторгаясь, писал.Даже улыбку, что нету нежнее,

Перл между перлов и чудо чудес,Создал веселый властитель Кипреи,

Феб златокудрый, возничий небес.

(см.: Жизнь Николая Гумилева. С. 224–225). Стр. 21–22. — Ср., к примеру, характерное для Уайльда эстетическое возвышение искусства над жизнью по отношению к художнику-«обманщику» в эссе «Упадок лжи»: «Искусство, вырвавшееся из тюрьмы реализма, ринется ему навстречу и осыпет поцелуями его лживые, прекрасные губы, зная, что он единственный обладатель великого секрета ее побед <...> а в это время Жизнь — бедная, вероятная, безынтересная человеческая жизнь, — устав бесконечно повторяться <...> покорно последует по его стопам, стараясь воспроизвести на свой простой и неотесанный лад чудеса, про которые он говорит». Стр. 22–23. — По словам Ахматовой: «Зоя была неудачно влюблена в Николая Степановича, приходила даже со своей матерью в дом Гумилевых. Николай Степанович был к ней безразличен до того, что раз, во время ее посещения, вышел в соседнюю комнату, сел в кресло и заснул» (Жизнь поэта. С. 64). По-видимому, Гумилев вел переписку не только с Верой Аренс, но и с ее сестрой: ср.: «Зоя Аренс призналась, что в страшные времена сожгла два письма Н<иколая> С<тепановича>» (Записные книжки Анны Ахматовой (1958–1966). Москва; Torino, 1996. С. 366).

45