Полное собрание стихотворений

1

За Киевом, где Днепр широкойВ крутых брегах кипит, шумит,У рощи на горе высокойОбитель иноков стоит;Вокруг нее стена с зубцами,Четыре башни по угламИ посредине божий храмС позолоченными главами;Ряд келий, темный переход,Часовня у святых воротС чудотворящею иконой,И подле ключ воды студенойЖурчит целительной струейПод тенью липы вековой.

2

Вечерний мрак в туманном поле;Заря уж гаснет в небесах;Не слышно песен на лугах;В долинах стад не видно боле;Ни рог в лесу не затрубит,Никто не пройдет, — лишь пороюЧуть колокольчик прозвенитВдали дорогой столбовою;И на Днепре у рыбаковУж нет на лодках огоньков;Взошел и месяц полуночный,И звезды яркие горят;Поляны, рощи, воды спят;Пробил на башне час урочный;Обитель в сон погружена;Повсюду мир и тишина.В далекой келье луч лампадныйЕдва блестит; и в келье тойКончает век свой безотрадныйЧернец, страдалец молодой.Утраты, страсти и печалиСвой знак ужасный начерталиНа пасмурном его челе;Гроза в сердечной глубине,Судьба его покрыта тмою:Откуда он, и кто такой? —Не знают. Но, в вражде с собой,Он мучим тайной роковою.Раз ночью, в бурю, он пришел;С тех пор в обители остался,Жизнь иноков печально вел,Дичился всех, от всех скрывался;Его вид чудный всех страшил,Чернец ни с кем не говорил,Но в глубине души унылойУжасное заметно было.В торжественный молитвы часИ он певал хвалебный глас...Но часто вопли тяжкой мукиСвятые прерывали звуки!Бывало, он, во тме ночей,Покоя в келье не находит,И в длинной мантии своейМежду могил, как призрак, бродит;Теперь недвижим, ждет конца:Недуг терзает Чернеца.

3

Пред ним, со взором умиленья,Держал игумен крест спасенья, —И тяжко страждущий вздыхал:Он пламенел, он трепетал,Он дважды тихо приподнялся,Он дважды речь начать старался;Казалось, некий грозный сонВоспоминать страшился он,И робко, дико озирался.Чернец, Чернец, ужели тыВсё помнишь прежние мечты!..Но превозмог он страх могилы,Зажглися гаснущие силы:Он старца за руку схватил,И так страдалец говорил:

4

«Отец! меж вас пришлец угрюмый,Быть может, я моей тоскойСмущал спасительные думыИ мир обители святой.Вот тайна: дней моих весноюУж я всё горе жизни знал;Я взрос бездомным сиротою,Родимой ласки не видал;Веселья детства пролетали,Едва касаясь до меня:Когда ровесники играли,Уже задумывался я;Огонь и чистый и прекрасныйВ груди младой пылал напрасно:Мне было некого любить!Увы! я должен был таить,Страшась холодного презренья,От неприветливых людейИ сердца пылкого волненья,И первый жар души моей;Уныло расцветала младость,Смотрел я с дикостью на свет,Не знал я, что такое радость;От самых отроческих летНи с кем любви не разделяя,Жил нелюдимо в тишине, —И жизнь суровая, простаяОтрадною казалась мне.Любил я по лесам скитаться,День целый за зверьми гоняться,Широкий Днепр переплывать,Любил опасностью играть,Над жизнью дерзостно смеяться, —Мне было нечего терять,Мне было не с кем расставаться.

5

Но вскоре с невских береговПокрытый воин сединамиПриехал век дожить меле нами,Под тенью отческих дубров.Он жил в селе своем с женою,И с ними дочь в семнадцать лет...О старец! гроб передо мною...

Во взорах тмится божий свет!..Ее давно уж в мире нет...Но ею всё живу одною...Она одна в моих мечтах,И на земле и в небесах!..Отец святой, теперь напрасноО ней тебе подробно знать,Я не хочу ее назвать!..Молися только о несчастной!Случайно нас судьба свела;Ее красы меня пленили;Она мне сердце отдала, —И мать с отцом нас обручили.Уже налой с венцами ждал;Всё горе прежнее в забвеньи, —И я в сердечном упоеньи,Дивясь, творца благословлял.Давно ль, печально увядая,Была мне в тягость жизнь младая?Давно ли дух томился мой,Убитый хладною тоской?И вдруг дано мне небесамиИ жить, и чувствовать вполне,И плакать сладкими слезами,И видеть радость не во сне!С какой невинностью святоюОна пылающей душоюЛила блаженство на меня!И кто из смертных под луноюТак мог любить ее, как я?Сбылося в ней мое мечтанье,Весь тайный мир души моей, —И я, любви ее созданье,И я воскрес любовью к ней!

6

Но снова рок ожесточился;Я снова обречен бедам.Какой-то вдруг, на гибель нам,Далекий родственник явился;Он польских войск хорунжий был;Злодей, он чести изменил!Он прежде сам коварно льстилсяС ней в брак насильственно вступить.Хотел ограбить, притеснить, —И презрен был, и только мщеньяИскал с улыбкой примиренья.О мой отец! сердечный жар,Благих небес высокий дар,Нет, не горит огонь священныйВ душе, пороком омраченной.Не видно звезд в туманной мгле:Любовь — святое на земле.Ему ль любить!.. Но, ах, судьбоюНам с нашей матерью родноюБыла разлука суждена!Она внезапно сраженаНедугом тяжким... мы рыдали,Мы одр с молитвой окружали;Настал неизбежимый час:Родная скрылася от нас.Еще теперь перед очами,Как в страшную разлуки ночьТеплейшей веры со слезамиСвою рыдающую дочьЗемная мать благословлялаИ, взяв дрожащею рукойПречистой девы лик святой,Ее небесной поручала.С кончиной матери смелейСтал мстить неистовый злодей;Он клеветал; уловкой злоюОн слабой овладел душою, —И старец слову изменил:Желанный брак разрушен был.Обманут низкой клеветою,Он мнил, безжалостный отец,Что узы пламенных сердецМог разорвать; и дочь младая,Его колена обнимая,Вотще лила потоки слез;Но я ни гнева, ни угроз,Ни мщенья их не убоялся,Презрел злодея, дочь увезИ с нею тайно обвенчался.

7

Быть может, ты, отец святой,Меня за дерзость обвиняешь;Но, старец праведный, не знаешь,Не знал ты страсти роковой.Ты видишь сердца трепетанья,И смертный хлад, и жар дыханья,И бледный лик, и мутный взор,Мое безумье, мой позор,И грех, и кровь — вот пламень страстный!Моей любви вот след ужасный!Но будь мой рок еще страшней:Она была... была моей!О, как мы с нею жизнь делили!Как, утесненные судьбой,Найдя в себе весь мир земной,Друг друга пламенно любили!Живою неясностью мила,В тоске задумчивой милее,На радость мне она цвела;При ней душа была светлее.Промчался год прелестным сном.Уж мнил я скоро быть отцом;Мы сладко в будущем мечтали,И оба вместе уповали:Родитель гневный нам простит.Но злоба алчная не спит:В опасный час к нам весть несется,Что вся надежда отнята,Что дочь отцом уж проклята...Обман ужасный удается —Злодей несчастную убил:Я мать с младенцем схоронил.И я... творец!.. над той могилой,Где лег мой сын с подругой милой,Стоял — и жив!..Отец святой!Как было, что потом со мною,

Не знаю: вдруг какой-то тмоюБыл омрачен рассудок мой;Лишь помню, что, большой дорогойИ день и ночь скитаясь, яУпал; когда ж вошел в себя,Лежал уж в хижине убогой.Без чувства бед моих, без сил;Я жизнь страданьем пережил,И в сердце замерло волненье;Не скорбь, но страх и удивленьеЯвляло томное лицо;В душе всё прежнее уснуло;Но невзначай в глаза мелькнулоМое венчальное кольцо.... . . . . . . . . . . . . . . .

8

Я бросил край наш опустелый;Один, в отчаяньи, в слезах,Блуждал, с душой осиротелой,В далеких дебрях и лесах.Мой стон, мой вопль, мои укорыУщелья мрачные и горыВнимали с ужасом семь лет.Угрюмый, скорбный, одичалый,Терзался я мечтой бывалой;Рыдал о том, чего уж нет.Ночная тень, поток нагорный,И бури свист, и ветров войСливались втайне с думой черной,С неутолимою тоской;И горе было наслажденьем,Святым остатком прелатах дней;Казалось мне, моим мученьемЯ не совсем расстался с ней.

9

Где сердце любит, где страдает,И милосердный бог наш там:Он крест дает, и он нее намВ кресте надежду посылает.Чрез семь тяжелых, грозных летБлеснул и мне отрадный свет.Однажды я, ночной порою,Сидел уныло над рекою,И неба огнезвездный свод,И тихое луны мерцанье,И говор листьев, и плесканьеЛуной осеребренных вод —Невольно душу всё пленяло,Всё в мир блаженства увлекалоСвоей таинственной красой.Проснулся дух мой сокрушенный:«Творец всего! младенец мойС моей подругой незабвеннойЖивут в стране твоей святой;И, может быть, я буду с ними,И там они навек моими!..»Любви понятны чудеса:С каким-то тайным ожиданьемДрожало сердце упованьем;Я поднял взор на небеса,Дерзал их вопрошать слезами...И, мнилось, мне в ответ был данСей безмятежный океанС его нетленными звездами.С тех пор я в бедствии самомНашел, отец мой, утешенье,И тяжким уповал крестомС ней выстрадать соединенье.Еще, бывало, слезы лью,Но их надежда услаждала,И горесть тихая сменялаПечаль суровую мою.Забыл я, верой пламенея,Мое несчастье и злодея:Она с младенцем в небесахМечталась сердцу в райских снах.Я к ней душою возносился, —И мысль одним была полна:Желал быть чистым, как она,И с жизнью радостно простился;Но умереть хотелось мнеВ моей родимой стороне.Я стал скучать в горах чужбины:На рощи наши, на долиныХотел последний бросить взгляд,Увидеть край, весь ею полный,И сельский домик наш, и сад,И синие днепровски волны,И церковь на холме, где спитВ тени берез их пепел милый,И как над тихою могилойЗаря вечерняя горит.

10

Ах, что сбылось с моей душою,Когда в святой красе своейВдруг вид открылся предо мноюРодимых киевских полей!Они, как прежде, зеленели,Волнами так же Днепр шумел,Всё тот же лес вдали темнел,На жнивах те лее песни пели,И так же всё в стране родной,А нет лишь там ее одной!Везде знакомые долины.Ручьи, пригорки и равниныВ прелестной, милой тишине,Со всех сторон являлись мнеС моими светлыми годами;Но с отравленною душой,На родине пришлец чужой,Я их приветствовал слезамиИ безотрадною тоской.Я шел; день к вечеру склонялся;И скоро сельский божий храмПредстал испуганным очам;И вне себя я приближалсяК могиле той, где сын, жена...Вся жизнь моя погребена.Я чуть ступал, как бы страшилсяПрервать их непробудный сон;В груди стеснял мой тяжкий стон,Чтоб их покой не возмутился;

Страстям встревоженным своимНе смел вдаваться дух унылый;Казалось мне, над их могилойДышал я воздухом святым.Творилось дивное со мною,И я с надеждой неземноюКолена тихо преклонил,Молился, плакал и любил...Вдруг слышу шорох за кустами;Гляжу, что ж взор встречает мой?Жнеца с подругой молодой,И воз, накладенный снопами;И вижу я, между сноповСидит в венке из васильковМладенец с алыми щеками.Невольно я затрепетал:«Я всё имел, всё потерял,Нам не дали жить друг для друга.В сырой земле моя подруга,И не в цветах младенец мой —Его червь точит гробовой».В слезах тогда к ним на могилуБез памяти бросаюсь я;Горело сердце у меня;Тоска души убила силу.Целуя дерн, я разрывалРуками жадными моимиТу землю, где я лег бы с ними;В безумстве диком я роптал;Мне что-то страшное мечталось;Едва дышал я, в мутной тмеСливалось всё, как в тяжком сне;Уж чувство жизни пресекалось,И я лежал между гробовМертвей холодных мертвецов.Но свежий воздух, влажность ночиСтрадальца вновь животворят;Вздохнула грудь, открылись очи.Кругом бродил мой томный взгляд:Всё было тихо, скрыто мглою,В тумане месяц чуть светил,И лишь могильною травоюПолночный ветер шевелил.

11

Я встал и скорыми шагамиПошел с потупленной главойЧерез поляну; за кустамиВилась дорога под горой;Почти без памяти, без целиЯ шел куда глаза глядели;Из-за кустов навстречу мнеНесется кто-то на коне.Не знаю сам, какой судьбою,Но вдруг... я вижу пред собою,При блеске трепетном луны,Убийцу сына и жены.Отец, то встреча роковая!Я шел, весь мир позабывая;Не думал я его искать,Я не хотел ему отмщать;Но он, виновник разлученья,Он там, где милые в гробах,Когда еще в моих очахДрожали слезы исступленья...То знает совесть, видит бог,Хотел простить-простить не мог.Я изменил святой надежде,Я вспомнил всё, что было прежде, —И за узду схватил коня:«Злодей, узнал ли ты меня?»Он робко смотрит, он дивится,Он саблю обнажить стремится;Увы! со мною был кинжал...И он в крови с коня упал.Тогда еще не рассветало;Я вне себя иду назад;И рощи и поля молчат,Перед зарею всё дремало,Лишь несся гул издалека,Как конь скакал без седока;Бесчувственно я удалялся.Всё, что сбылось, казалось мнеКак что-то страшное во сне.Вдруг звон к заутрене раздался...Огнями светлый храм сиял,А небо — вечными звездами,И лунный свет осеребрялМогилы тихие с крестами;Призывный колокол звенел;А я стоял, а я смотрел,Я в светлый храм идти не смел...«О чем теперь и как молиться?Чего мне ждать у алтарей?Мне ль уповать навеки с нейВ святой любви соединиться?Как непорочность сочетатьУбийцы с буйными страстями?Как в небе ангела обнятьОкровавленными руками?»

12

В обитель вашу я вступил,Искал я слез и покаянья;Увы, я, грешный, погубилСвятые сердца упованья!Бывало, бедствие моеЯ верой услаждал всечасно;Теперь — до гроба жить ужасно!За гробом — вечность без нее!Я мнил, отец мой, между вамиНебесный гнев смягчать слезами;Я мнил, что пост, молитва, трудВине прощенье обретут;Но и в обители спасеньяЯ слышу бурь знакомый шум;Проснулись прежние волненья,И сердце полно прежних дум.Везде, отчаяньем томимый,Я вижу лик неотразимый;Она в уме, она в речах,Она в моленье на устах;К ней сердце пылкое стремится,Но тень священную боится

На лоне мира возмутить.О, верь, не обагренный кровью,Дышал я чистою любовью,Умел земное позабыть:Я в небесах с ней думал жить!Теперь, как гибельным ударом,И там я с нею разлучен,Опять горю безумным жаром,Тоскою дикой омрачен.Здесь, на соломе, в келье хладной,Не пред крестом я слезы лью;Я вяну, мучуся, люблю,В печали сохну безотрадной;Весь яд, всё бешенство страстейКипят опять в груди моей,И, жертва буйного страданья,Мои преступные рыданьяТревожат таинство ночей.

13

Вчера — бьет полночь-страх могилыПоследние разрушил силы,И пред иконою святойС непостижимою тоскойЯ изливал мои страданья;Я милосердного молил,Чтоб грех кровавый мне простил,Чтоб принял слезы покаянья.Вдруг что-то, свыше осеня,Как будто душу озарилоИ тайной святостью страшило,Отец мой, грешного меня.Лампада луч дрожащий, бледныйБросала томно в келье бедной.Покрыта белой пеленой,Она предстала предо мной.И черные горели очиЯрчее звезд осенней ночи.О нет, то был не призрак снаИ не обман воображенья!Святой отец, к чему сомненья!С нее слетела пелена,И то была, поверь... она!Она, прелестная, младая!Ее улыбка неземная!И кудри темные с челаНа грудь лилейную бежали,И, мнилось мне, ее устаБылое, милое шептали;Всё та ж любовь в ее очах,И наш младенец на руках.«Она!.. прощен я небесами!»И слезы хлынули ручьями.Я вне себя бросаюсь к ней,Схватил, прижал к груди моей...Но сердце у нее не бьется,Молчит пленительная тень;Неумолимая несетсяОпять в таинственную сень;И руки жадные дрожали;И только воздух обнимали;Мечтой обмануты, ониК груди прижалися одни.«Ужель отринуты моленья?Ужель ты вестник отверженья?Или в ужасный, смертный час,Моя всё верная подруга,Хотела ты в последний разВзглянуть на гибнущего друга?..»И с ложа на колена палЧернец, и замер голос муки;Взор оживился, засверкал;К чему-то вдруг простер он руки,Как исступленный закричал:«Ты здесь опять!.. конец разлуки!Зовешь!.. моя!.. всегда!.. везде!..О, как светла!.. к нему!.. к тебе!..»

14

Два дни, две ночи он томился,И горько плакал, и молился;На третью ночь отец святойОбитель мирную сзывает;Последний час уже летаетНад юной грешною главой.И в келью брата со свечамиСобором иноки вошли,И белый саван принесли...И гроб дощатый за дверями.Печален был их томный глас,За упокой души молящих;Печален вид их черных рясПри тусклом блеске свеч горящих.Прочитана святым отцомОтходная над Чернецом.Когда ж минута роковаяПресекла горестный удел,Он, тленный прах благословляя,Ударить в колокол велел...И звон трикратно раздаетсяНад полуночною волной.И об усопшем весть несетсяДалеко зыбкою рекой.В пещеру вещий звон домчался,Где схимник праведный спасался:«Покойник!» — старец прошептал,Открыл налой и четки взял;У рыбаков сон безмятежныйИм прерван в хижине прибрежной.Грудной младенец стал кричать;Его крестит спросонья мать,Творить молитву начинаетИ тихо колыбель качает. —И перед тлеющим огнемОпять уснула крепким сном.И через поле той пороюШел путник с милою женою;Они свой ужас в темну ночьВеселой песнью гнали прочь;Они, лишь звоны раздалися, —Перекрестились, обнялися,Пошли грустней рука с рукой...И звук утих во тме ночной.1824