Полное собрание стихотворений

Настала ночь. Небесный свод в звездахИзображен в серебряных волнах;Едва струясь, прозрачные бегут,И навсегда, как радость, утекут.Бессмертные огни с родных высотКрасуются в стекле волшебных вод.Приманчив вид тенистых берегов,И нет для пчел прелестнее цветов;Могла б в венке Диана их носить;Могла б любви невинность подарить.Меж них реки игривая струяБежит, блестит и вьется, как змея.Всё так светло, такая тишина,Хоть дух явись — с ним встреча не страшна.Как быть вреду? Бродить не станет злойВ таких садах, в такой красе ночной.Подобный час для добрых сотворен.Так Лара мнил, и в замок молча онИдет скорей: ему прекрасный видО прежних днях невольно говорит,О той стране, где свод небес ясней,Светлей луна, ночь тихая милей,О тех сердцах... Нет, нет: шуми над ним,

Бушуй, гроза! Он, дерзкий, нещадим,Душою тверд, но, светлая красой,Такая ночь смеется над душой.Вступил он в зал, весь полный тишины;Тень длинная мелькнула вдоль стены;Портреты там людей минувших лет,Доброт, злодейств, других остатков нет;Преданий дым и темный овод, где прахС пороками, грехами спит в гробах,Полустолбцы, ведущие до насИз века в век сомнительный рассказ,Укор, хвалу — вот всё, и чем древнейТех хартий ложь, тем с правдою сходней.Там ходит он и смотрит, а лунаВ готическом отверстии окнаВидна ему, и блеск бежит струейНа пол из плит, на потолок с резьбой,И образа на стеклах расписныхМолящихся угодников святыхВ таинственных видениях лунойОживлены, но жизнью неземной.Кудрей густых цвет черный, мрак челаИ зыбкий склон широкого пера

Дают ему весь ужас мертвецов,Всё страшное, всё тайное гробов.Уж полночь бьет; лампада чуть горит;Ей будто жаль, что тма при ней бежит.Все спят — но чу!.. у Лары слышен клик,И звук, и стон, и вопль, и страшный крик;Ужасный громкий крик — и смолкнул он...Чей ярый вопль так дико рушит сон?Вскочили все, бодрятся и дрожат,И помощь дать на зов к нему летят,Кой-как мечи схватили второпях,И факелы не все горят в руках.Хладнее плит лежит он недвижим,Бледней луны, играющей над ним,И брошен меч, почти уж не в ножнах;Сверх сил людских, знать, был сей дивный страх;Но он был тверд. Строптивый мрачный ликГрызет вражда, хоть ужас в грудь проник.Лежит без чувств; но могут ли таитьЕго уста желание убить!Угроза в них с роптаньем замерлаИль гордости отчаянной хула;Полусмежась, глаза его хранят

В их мутной тме бойца суровый взгляд;И этот взгляд, заметный часто в нем,Оцепенел в покое роковом.Очнулся — вот... он дышит, говорит;Багровый цвет в щеках темно горит;Красней уста; он взор кругом водил,И тускл, и дик, и с дрожью приходилОпять в себя. Но он не на своемЗаговорил наречии родном;Звук слов мудрен; одно понять могли,Что звуки те — язык чужой земли.И было так; но та, с кем говорит...Ах, нет ее — к ней речь не долетит!Подходит паж; он странный смысл речейКак будто знал; но из его очей,Из бледных щек нетрудно угадать,Что тайну слов один не мог оказать,Другой открыть. Казалось, будто онТем, что сбылось, почти не удивлен;Склонясь к нему, на языке чужомОн отвечал, быть может, на своем;А тот внимал, как нежно паж младойГнал мрак с души, встревоженной мечтой.

Но был ли он грозой повержен в страх?Ему ль беда страшна в одних мечтах!В бреду ль он был иль вправду что узрел,Забыл иль нет; но тайну он умелНа сердце взять; и с новою зарейОпять он бодр и телом, и душой;Духовника не позвал, ни врачей,Не изменил осанки и речей;В урочный час, как прежде, всё пошло;Не веселей, не пасмурней чело;Все тот же он; и если разлюбилНочную тень, равно он утаилТо от рабов, которых трепет, взглядО диве их, об ужасе твердят.Они с тех пор бледнее и вдвоем,Минуя зал, проходят через дом:Зыбучий флаг, пол звучный, скрип дверей,Обоев шум, и ветра в тме ночейУнывный вой, и мышь ли пролетит,Густая ль тень лип темных задрожит —Всё страшно им, когда печальной мглойВдоль диких стен обляжет мрак ночной.7 февраля 1827